Надежда Зорина - Приговор, который нельзя обжаловать

Так кто убийца? И что делать с Артемием, куда его зачислить – в палачи или в жертвы?

– Андрей Львович, – над самым ухом раздался раздражающе назойливый голос, он нахмурился, поднял голову – Оля. Опять эта Оля! Улыбается во весь свой зубастый рот. – Вы стол прожигаете. – Снова раздался смех: Вениамин с Денисом потешались над его карикатурной рассеянностью.

– Идите поиграйте, – как детям, которые пристали к усталому, измученному жизнью отцу, махнул он им на компьютер. – Мне нужно обдумать… Наклевывается, но никак пока не растет… – И он сонно прикрыл глаза, снова погружаясь в свои мысли.

Как же проверить? Напрямую второй раз с Польским не поговоришь, да и надо ли разговаривать напрямую? Надо, если он жертва. А если все же убийца?

Если Артемий убийца, подумал вдруг Андрей, смерть Романа Кирилловича – никакой не суицид. Почему такая мысль пришла ему в голову, он не смог бы объяснить, но ощутил всей душой, что мысль эта верная, или, во всяком случае, он стоит на правильном пути.

– Вот послушайте. – Никитин подошел к своим коллегам, которые толклись у компьютера, устроив какое-то соревнование в какой-то неясной игре. – Представьте, человек, зубной врач, умирает в результате отравления мышьяком. Имеется предсмертная записка. Что вы по этому поводу думаете?

Они в недоумении уставились на него, оторвавшись от игры.

– А что тут можно думать? – пожал плечами Вениамин. – Профессиональное самоубийство.

– Ну да, – уверенно кивнул Денис, – профессиональное: мышьяк, а он зубной врач.

– Ага, – согласилась Оля.

– Да вы хоть представляете себе, какая это мучительная смерть? – Андрей тяжело, со всхлипом вздохнул – перед глазами на секунду мелькнула Аграфена Тихоновна, лежащая на больничной каталке. Он прогнал ненужный сейчас образ, махнул рукой и прищурился. – Зачем, спрашивается, человек сознательно выбирает для себя такой путь? Есть множество других, более легких способов уйти из жизни. Странно это, не находите?

– Ты хочешь сказать, что его убили? – проговорил Балаклав. – Специально таким способом, чтобы подумали, будто он сам себя: мышьяк в его случае и есть главное доказательство самоубийства? – Вениамин покачал головой. – Но как же тогда записка? Или, думаешь, сфабрикована?

– Записку я не видел, не знаю. Но милиция ее приняла как факт. Насколько могу судить. – Андрей помолчал, вспоминая, что именно про записку говорила ему Аграфена Тихоновна. Да почти ничего и не говорила! Она вообще о смерти Романа Кирилловича рассказала очень мало. Но, кажется, самоубийство не вызвало у нее сомнений, значит, и у милиции не вызвало. Как жаль, что нельзя обратиться за помощью к Бородину, он попытался бы узнать, что по поводу этого самоубийства думает следователь, который ведет дело. Это не их отделение, но все равно, они все там связаны между собой.

– Графологическая экспертиза нужна, так наверняка ничего не скажешь, – развел руками Вениамин.

– Сам знаю, – огрызнулся Андрей. – Но для того, чтобы провести экспертизу, нужна как минимум записка, а у нас ее нет. Ну ладно, это так, сейчас необходимо найти убийцу Королевой. А Королев, может, действительно сам…

– Если рассматривать с психологической точки зрения, – с видом самодовольного лектора начал Балаклав, – способ самоубийства, который избрал Роман, не кажется странным. Представьте, человек в тяжелом душевном состоянии: похороны любимой жены, поминки и все такое, жить не хочется. Под руку ему подворачивается мышьяк, ну будет ли он думать о мучениях? Он просто выпьет его, и все.

– Подворачивается под руку? Мышьяк? Ты соображаешь, что говоришь? – напустился на него Андрей. – Он что его, в кармане хранит? Или на тумбочке у кровати, так, на всякий случай, вдруг понадобится? Мышьяк – это тебе не анальгин.

– Ну… я, может, не так выразился… Но все равно. Вот смотрите! – И Вениамин принялся развивать свою «психологическую» теорию, но Никитин его уже не слушал, снова погрузился в размышления: убийца или будущая жертва Артемий Польский и каким образом можно что-то в его отношении прояснить? Следить за ним день и ночь, глаз не спуская? Трудноосуществимо, но в принципе можно.

Поочередно сменяться, их теперь трое. Поставить в телефон прослушку? Тоже можно. Только достанет ли у Аграфены Тихоновны средств оплатить такую дорогостоящую услугу? Когда он с ней сможет поговорить? Пару часов назад Андрей звонил в больницу, состояние было без каких-то существенных изменений. Удобнее всего влезть в квартиру Польского послезавтра, когда он уедет на похороны Романа Кирилловича. А завтра все же попытаться поговорить с Аграфеной Тихоновной.