Надежда Зорина - Приговор, который нельзя обжаловать

– Ну да, ну да, – весело сказал Андрей, перестав притворяться пьяным, – я именно он, тот самый человек, который… в общем, вы в курсе, и я рад, что перестали отпираться: ваша игра в прятки мне порядком надоела.

Артемий прикрыл рот ладонью, словно боялся, что его сейчас вырвет, отшатнулся от Никитина, сидя на стуле. Теперь-то он уж точно не играл никакой роли – испуг его был натуральным. Вот только чего он так испугался?

– Вы разве не знали меня в лицо? – спросил Никитин – он совсем не ожидал такой реакции от своего клиента и был крайне удивлен.

– Боже мой, – простонал доведенный чуть не до обморока поэт, – ну откуда, откуда? Она такая скрытная, а в последнее время… Не знал, не видел, только мельком со спины однажды.

– Кто – она? – еще больше удивился Никитин.

– Ах, зачем вы меня так мучаете? Вы же прекрасно… – Поэт налил себе полстакана водки и залпом выпил. – Боже мой! – Он плаксиво посмотрел на Андрея. – Я ведь не знал, не думал, что все это выльется в такой кошмар. Да и кто мог предвидеть, что однажды… Это не должно было закончиться. Да я и то думаю: просто творческий кризис, временное нечто, и не нужно так драматизировать ситуацию. Но ведь с ней не поговоришь. А я не виноват! – Он в ужасе вдруг посмотрел на Никитина и закрылся руками, будто боялся, что тот его ударит. – Я не виноват, вы поймите!

Артемий его явно принимал за кого-то другого и чего-то отчаянно, просто безумно боялся. Ситуацию необходимо было срочно прояснить.

– Так разве не вы?… – Андрей опять замолчал на многозначительном многоточии: прямо спросить, Артемий или нет его нанял, было нельзя, потому что в случае ошибки он нарушал бы договоренность со своим клиентом о полной секретности.

– Нет! – закричал обезумевший от непонятного страха поэт. – Я не виноват! Я только хотел… Мне было интересно… Нет, не то слово, мне было… Ну хорошо, я вам признаюсь, чтобы было понятно… Я никогда еще никому этого не говорил. Видите ли, все же и у меня есть амбиции. У любого творческого человека есть амбиции! – Он снова налил себе водки, на этот раз чуть не полный стакан, и снова выпил залпом. Он явно на что-то решался, но пока не мог найти в себе сил. Андрей напрягся и замер, боясь спугнуть его готовность к откровению лишним движением. Но видно, все же чем-то спугнул, или настроение откровенничать у Артемия пропало, или он в очередной раз чего-то вдруг испугался. Поэт посмотрел на детектива прямо-таки с какой-то ненавистью, с вызовом ненависти. – Не стану я вам ничего говорить. Да кто вы такой вообще? Да кто бы вы ни были… Ну да, вы ясно кто, вы, без сомнения, он… Ну так вот: уходите, я не хочу с вами говорить!

Андрей не шевельнулся.

– Уходите, слышите? Я вас не боюсь. Потому что теперь все равно. – Он безнадежно махнул рукой.

– Жизнь изменить, родить себе новую девочку, – нараспев, подражая манере телефонного заказчика говорить, словно читать по бумажке, произнес Андрей. И опять промахнулся, и опять не угадал: реакция Артемия опять была совершенно не та, которой он ожидал, – реакции вообще никакой не последовало. – Что скажете? – не выдержал Никитин.

Артемий пожал плечами и снова налил себе водки.

– Не понимаю, почему она выбрала вас, – расслабленно-пьяно, но почти мирно, почти добродушно проговорил Польский. И опять был странен такой переход: от страха к враждебности, от враждебности к задушевности. – Скорее всего, из протеста. А может, от отчаяния. А может, с самого начала имела только эту цель. – Артемий печально покачал головой, вздохнул, налил водки, выпил. Он вдруг стремительно начал пьянеть. То есть он и до этого был совсем не трезв, но теперь весь как-то раскис и обмяк. – Я все-таки думаю, что сначала она не это имела в виду… Я буду молить об этом, я буду мечтать об этом!

– Кто – она?

– Эх, – Артемий поморщился, – перестаньте. Вам так хочется, чтобы я, отвергнутый, неудачник в отставке, произносил ее имя? Вам, конечно, доставило бы удовольствие слышать… но я вам его не доставлю. И вообще, – он сильно качнулся на стуле, чуть не упал, – меня что-то мутит, и голова раскалывается, уходите.

– Вы имеете в виду Екатерину Васильевну?

Артемий посмотрел на Андрея затуманенным пьяным взглядом и вдруг, что-то сообразив, рассмеялся.

– Хитрый какой! – Он погрозил пальцем и захохотал во весь голос, неприятно широко раскрывая рот, дыша перегаром и брызгая слюной. – Но я все равно не боюсь. Не здесь же вы будете… не сейчас… Ничего у вас сейчас не получится. Я с места не сдвинусь, до закрытия бара буду сидеть, потом такси вызову, попрошу меня проводить до машины вот хоть того мальчонку-бармена. Я известный поэт, даже он наверняка меня читал. Так что, – Артемий повел рукой по направлению к выходу, – приходите завтра. – И замолчал, замер с вытянутой рукой, внимательно и тревожно вглядываясь в Андрея. – Я вспомнил, ведь я вас сегодня видел: вы были на кладбище. Зачем вы туда потащились? Ведь это опасно. Вы вообще, смотрю, играете в открытую.