Михаил Серегин - Если женщина просит

– А Дамир?

– Нас расстреляли в проулке. В упор. Шофер Вадим… подкупили его. Он жучок Дамиру в телефон загнал, а потом привез нас на убой в согла… согласованное с Андроником место. Они узнали, что мы с тобой… Только… только доносчику первый кнут… Вадика сняли первым же выстрелом.

Алексей попытался даже растянуть разбитые губы в улыбке, но издал какой-то хриплый лающий звук, сорвавшийся в протяжный стон.

Подошел Армен. Довольно ухмыльнулся и сказал:

– Жалко, мы ему еще хер не отрезали, как его папаше. Ну ничего…

В самом деле – ничего. Ничего больше не успел сказать Армен, потому что Алексей издал страшный вопль ненависти, а Аня, закусив губы, схватила с пола скальпель и, коротко взмахнув им, вогнала прямо в дородное брюхо Армена.

Тот взвыл, выпучил глаза и, перегнувшись вперед, упал на пол лицом вниз. Ноги его подергивались. Алексей протянул дрожащую руку и, схватив с пола нож, опустил его прямо на толстую шею Армена.

Кавказец хрипнул и обмяк.

Чингиз, длинный сухощавый парень лет тридцати, вскочил с потертого дивана и выхватил пистолет, но в один момент с выросшими на пороге комнаты шагами прогремел властный голос:

– Стой!

В комнату вошел Андроник в сопровождении Тиграна. Сев на диван, посмотрел на Алексея и Аню – и лежащего в луже крови Армена.

– Браво, – сказал он. – Этот шакал позволил себе лишнее. А ведь это он убил твоего отца, Каледин. Так что, можно сказать, ты отомстил в некотором роде.

Алексей, кажется, хотел что-то сказать, но его слабый голос заглушил своим баритоном Тигран:

– Вас же пирэдупреждалы? Да? Ну вот и пэняйте на сэбя. Нэ надо искать выноватый.

– А где ваш третий? – тихо спросила Аня. – Где этот Вайсберг?

Андроник пожал плечами:

– А что ему тут делать? У Михаила Моисеевича много других забот. Например, пэреоформлять на себя – по долговым обязательствам Дамира – контрольный пакет акций «Аттилы». У него чистая работа. Мясник – это у нас вот кто, – и Андроник кивнул в сторону мертвого Армена. – Вот и самого закололи, как быка. Ладно, – поднялся он с дивана, – нам пора. Пойдем, Тигран.

– Этих кончать? – кивнул Чингиз.

– Погоди, – вмешался Тигран. – Кончать можно по-разному. Нэблагодарное это дэло – пускать в расход такой дэвущька, нэ утэшив ее в горэ. Нэ по-мужски.

Тонкие губы Андроника тронула зловещая улыбка.

Тигран подошел к Ане и потянул ее за руку на диван:

– Пойдем к папэ, Анэчка. Ты толко расслабься, а то может быть болно.

Аня рванулась от него, и толстые пальцы Тиграна, мягко державшие ее запястье, стали стальными.

– А-а, сука! – взбугрив мясистые складки на низком лбу, выдохнул он. – Чингиз, иды-ка подэржи эту строптывую суку!

Чингиз ринулся к Ане, а Андроник, словно и не замечая, как пытается привстать, хрипя и зеленея от дикой боли, Каледин, – Андроник сказал:

– Ладно, Тигран. Нет времени. Пойдем. В случае чего девочку тебе позднее подгонят.

Тигран перевел взгляд на Андроника с явным неудовольствием.

Их не убили.

Хотя лучше бы их убили, потому что в тот момент, когда за небритой ордой убийц и насильников захлопнулась дверь, Аня Опалева уткнулась не чувствующим холода лбом в кровавые брызги на полу и завыла. Вопль взметнулся к потолку дико и жутко, как последний, безнадежный, звериный крик раненой волчицы.

У батареи пытался подняться с пола Алексей.

Неизвестно, чего ему стоило это простое человеческое движение – встать, сделать два шага, опуститься рядом с Аней и, подняв дрожащую руку, погладить ее по всклокоченным мокрым волосам.

– Ничего, – с трудом выговорил он. – Ничего… только держись, Анечка. Не смей… не смей, слышишь – не смей!..

Он не договорил, что именно она должна не сметь, но она поняла и так: не смей пытаться покончить с собой! Жизнь не кончается из-за пары ублюдков, которые не потрудились их даже убить, будучи уверенными в своей безнаказанности.

…Милосердие по-андрониковски.

Она вернулась домой. Точнее, на ту квартиру, которую снимал для нее покойный Дамир. Она пришла из больницы, в которой лежал Алексей. Она даже не стала слушать, что скажет врач. Она боялась услышать что-нибудь такое, что ее поставит к стене, сочащейся белесым туманом, – подобным тому, что лег на землю вместе с первым снегом.

К стене по имени смерть.

Аня в самом деле была бессильна что-либо сделать. Что она может? Пойти в милицию? Рассказать, например, как она ходила в гости к Кате Вайсберг? Или про то, как застрелила из кисловского пистолета барыгу Кирика? Или – еще лучше – о том, как они с Калединым выследили и убили двух наркокурьеров на «КамАЗе»? Наверняка ведь это происшествие на Крестовском пустыре сейчас крутится во всех ментовских хрониках и квалифицируется как самое громкое дело месяца.