Наталья Солнцева - Полуденный демон

– Ну, допустим…

– Нет. После сорока мужчины не так активны.

– У покойного были проблемы с сердцем, – напомнил следователь.

– С чего вы взяли?

– Здорового человека не просто довести до инфаркта.

– Полагаю, да.

– Однако же если в возрасте господина Ветлугина злоупотреблять сексом…

– На что вы намекаете? – вспыхнула Марианна.

– Он принимал какие-нибудь э-э… специальные средства?

Вдова молча закусила губу и смотрела в окно на мокрую после дождя черемуху. Запах черемухи, свежий, с горчинкой, проникал через приоткрытые рамы в эту унылую гостиную в черно-белых тонах.

– Я задаю нескромные вопросы, – сказал следователь. – Такова моя работа. Вы отказываетесь мне помочь?

– Да, иногда он принимал…

– Возбуждающие препараты?

Она кивнула, не разжимая губ.

– Это могло отразиться на его здоровье.

– Он прибегал к этому только изредка. Я уже говорила, он следил за собой. Ел вегетарианскую пищу, каждый день ходил на прогулки.

– Именно по той тропинке, где его…

– Да, – кивнула Марианна.

– Чего он мог испугаться до смерти? Как вы думаете?

– Понятия не имею…

– А что за комната примыкает к вашей спальне? – следователь показал пальцем на потолок, с которого свешивалась дорогущая люстра с лампочками, имитирующими свечи. – Там полно всяких э-э… пикантных приспособлений…

Марианна потупилась и не проронила ни слова. От нее он не дождется интимных признаний.

– Кто из вас грешил э-э… подобными наклонностями? Вы? Или покойный?

Женщина продолжала молчать. В ее васильковых глазах закипали слезы. Ветлугин умер, а ее теперь вынуждают выворачивать душу наизнанку…

– У вашего мужа были враги?

– Я даже не знаю, были ли у него друзья. Мы вели уединенную жизнь. Он ни с кем меня не знакомил.

– Вас не удивляло, что Ветлугин не работает, не занимается бизнесом… и тем не менее живет припеваючи, – следователь обвел выразительным взглядом итальянскую мебель, картины на стенах. – Вы не интересовались источником его доходов?

– Я не смела. Как-то он обмолвился, что получил наследство. Хотя я его ни о чем не спрашивала.

– У него были богатые родители?

– Не знаю. Я не видела никого из его родственников. Оказалось, что их просто нет.

– Благодаря чему вы – единственная наследница…

Черный Лог

Лавров повеселел. Боль в сердце прошла, дурнота отступила. Он за обе щеки уплетал приготовленную Сантой картошку и поджаристые, с корочкой, котлеты с грибной начинкой.

– Грибами-то я у соседа разжился, – хвалился великан. – У деда Василия. Он всю осень в лесу пропадал, насушил, насолил и белых, и маслят, и лисичек. Запасливый мужик. И цену не ломает.

– Очень вкусно, – искренне восхищался начальник охраны.

Глория молча пила чай, размышляя о предстоящем разговоре. Морозов дал добро на привлечение к его делу помощника. А им, естественно, будет Роман. Главное – посвятить его в суть вопроса… и не сказать ничего лишнего.

«Лишним» Глория считала свои догадки и домыслы. То, что Марианна Ветлугина – родная дочь Морозова, не вызывало у нее сомнений. Зато по поводу убийства у нее такой ясности не было. За кончиной неизвестного господина Ветлугина скрывалось нечто большее, чем семейная драма. Да и смерть ему выпала какая-то двойная. Одна от страха, вторая – от железа. Разве люди умирают дважды?

«Но это ведь не Марианна его… – Морозов не смог вымолвить «убила» и замялся. – Скажите, что не она!»

Как объяснишь человеку то, что самой не совсем понятно? Глория не стала обнадеживать посетителя. Хотя он обещал удвоить ее гонорар, она отказалась от рискованных предположений. Подозрение в убийстве требует доказательств, обоснований. Ее видения таковыми не являются. Нужны серьезные улики, а их нет. Одними «пророчествами» тут не обойдешься.

Вчера среди бумаг бывшего хозяина дома ей попалось изречение, обведенное двойной рамкой красного цвета. Оно принадлежало знаменитому старцу Авелю [6].

Отвечая одной весьма знатной даме на просьбу открыть будущее, сей монах ответствовал, «что он-де не провидец, и что он токмо тогда предсказывает, когда вдохновенно было велено ему что говорить». В своих записках Авель недвусмысленно заявляет: «Сказано, ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям… то брать тех людей под секрет и самого Авеля, и держать их в тюрьмах или в острогах под крепкою стражею… Я согласился ныне лучше ничего не знать, да быть на воле, нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволею».