Наталья Солнцева - Полуденный демон

– Толяна попрошу… сменщика моего. Он мигом прибежит.

Лавров боролся с дурнотой, и предложение парня показалось ему заманчивым. Однако он все же отказался.

Никому не следует знать, куда он направляется… и, главное, о чем он собирается говорить с Глорией…

У поварихи Кравцовой сегодня все валилось из рук. Омлет на завтрак вышел пережаренным, перед обедом она чуть не ошпарилась кипящим бульоном, потом порезалась, шинкуя лук. Из глаз текли слезы, из ранки на пальце сочилась кровь. Она с сердцем отложила нож и побежала к аптечке за ватой, перекисью и пластырем.

– Давайте помогу, – с сочувствием предложила посудомойка в коротеньком фирменном халате с вышивкой на карманах.

Вышивка изображала растение с широкими овальными листьями, ниже шла надпись: «Фикус».

Ресторан с этим названием работал с девяти утра до одиннадцати вечера. Утром посетителей было мало. Зато в обед почти все столики были заняты, – служащие из близлежащих офисов приходили сюда перекусить. Комплексные обеды в «Фикусе» славились домашним вкусом и умеренными ценами.

По вечерам здесь нередко устраивались корпоративные гулянья. Кравцова работала сутки через двое. Раньше это давалось ей легко, но с возрастом она начала сильно уставать. Да и комплекция оставляла желать лучшего. Тучность не только не красит женщину, но еще и мешает двигаться. У поварихи появилась одышка, ноги болели, в пояснице стреляло. Она с трудом выдерживала смену.

Кровь никак не хотела останавливаться. Посудомойка выбросила в мусорную корзину промокшую вату и достала новый клочок.

– Больно? – подняла она глаза на Кравцову.

– Нет…

– Ножи слишком острые.

– Смотреть надо, – вздохнула повариха. – А тут делаешь одно, думаешь о другом… Так и палец себе отхватить недолго.

Наконец они справились с кровотечением, заклеили ранку пластырем, и Кравцова вернулась к своему разделочному столу. Только взялась за мясо, как ее окликнули.

– Антонида Витальевна! – крикнул с порога администратор. – К вам пришли!

– Кто?

Молодой человек быстрыми шагами пересек кухню, приблизился к ней и шепнул:

– Товарищ из органов…

– Господи!

– Идите, он ждет…

– А как же это? – она показала ножом на куски подготовленной к нарезке свинины.

– Вера пока все сделает. Я разберусь… вы идите, идите.

Кравцова нехотя вытерла руки о бумажное полотенце и зашагала к выходу.

В зале было почти пусто. За двумя столиками сидела мужская компания, а за третьим… Повариха сразу узнала оперативника, который уже беседовал с ней.

Тот вежливо поздоровался и пригласил ее присесть. Перед ним на клетчатой скатерти стояла чашка с чаем и недоеденные блинчики.

– Извините, голодный с утра…

– Ничего, кушайте, – понимающе кивнула Кравцова.

Она заметно волновалась, не знала, куда деть руки, но потом положила их на стол. Оперативник покосился на ее заклеенный пластырем палец и спросил:

– Порезались?

– Да… – смутилась она и убрала руки, сунула их в карманы халата.

Кравцова выглядела старше своих сорока восьми лет. Лицо в ранних морщинах, волосы с закрашенной сединой, нездоровая полнота. От былой привлекательности остались только синие глаза.

Оперативник торопливо прожевал блинчик и еще раз извинился. Это, по его мнению, располагало к нему людей, и те теряли бдительность. В чем-то он подсознательно подражал сыщику Коломбо из одноименного детективного сериала: старался казаться недалеким и бестолковым.

– У меня к вам всего пара вопросов, – изображая неловкость, промямлил он. – Простите, что отрываю вас от работы…

– Ничего, – вздохнула Кравцова.

– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве зятя?

Она с удивлением уставилась на него, как будто впервые увидела.

– Я уже говорила вашему следователю, что была мало знакома с Ветлугиным. Мы почти не общались. Как я могу кого-то подозревать?

Ни разу за все время следствия она не назвала зятя по имени. Только Ветлугин. По-видимому, они друг друга недолюбливали.

– Вас не очень-то огорчила его смерть.

– Не очень, – честно призналась она, разглядывая прибор для специй, состоящий из керамической солонки, перечницы и горчичницы.

Оперативник ждал продолжения, но Кравцова ограничилась этой лаконичной репликой.

– Почему?

– С какой стати мне его оплакивать? Мы, по сути, оставались чужими людьми. У него своя жизнь, у меня – своя. Не я за него замуж выходила, а моя дочь.

– Ваша дочь любила мужа?