Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА

– Попёрло тебе. Крупно попёрло, – повторился он и поднялся. – Нашёл, что искал? Что там было?

Мне его безразличие показалось напускным, обманчивым.

– Это у них спроси, – кивнул я на усатого и мотоциклиста, – куда они дели контейнер?

Эдик отвернулся к ним, перевёл взор с одного на другого. Усатый сглотнул и показал на кустарник за низкой сосной.

– Принеси, – распорядился Эдик с помощью взмаха пистолета.

Усатый помедлил, затем на ватных ногах отправился к тому кустарнику. Там нагнулся, разгрёб листву и вернулся с контейнером в руке. Эдик не тронулся с места, и усатый подошёл ближе, выронил контейнер ему в ноги, после чего отошёл к сообщнику, который ничем не выказал порицания. Эдик сразу потерял к ним интерес, присел и развинтил крепёжные винты. Сняв и отложив верхнюю часть, он вынул большой пакет с бумагами. Пакет оказался разрезанным. Эдик вопросительно глянул на меня.

– Твои?

– Бумаги мои. Но пакет вскрыли они. В нём был ещё код какого-сейфа.

Эдик опять отвернулся к усатому. Тот издевательски ухмыльнулся.

– Тю-тю, – сказал он. – Я сжёг записку. А радиотелефоном воспользовался только раз: чтобы отправить код. Вы не могли его засечь и перехватить. Придётся смириться, мы урвали у вас крупный кусок.

Эдику такое известие не понравилось, и он сорвался на мне:

– Где плёнка?

– Была там же.

– Так. – Эдик вернул мои бумаги в контейнер, тяжело поднялся и в четыре шага приблизился к усатому. – Она при тебе?

– Врёт он, – грубо отрезал усатый. – Не было никакой плёнки.

Эдик вскинул левую руку, словно хотел схватить его за горло. Но сдержался, глянул на кавказца. Тот зашёл усатому за спину, вынул из ножен нож.

– Я вырежу у тебя яйца, – рявкнул он. – Если не будешь отвечать, что спрашивают.

– У меня её нет, – хмуро ответил усатый.

Эдик вскользь глянул на мотоцикл и спросил:

– Может его обыскать?

Усатый дёрнулся, когда остриё ткнуло его ягодицу.

– Обыскивай.

Эдик отступил и поднял пистолет.

– Решил поиграть со мной? Что ж, пусть эта тайна умрёт с вами обоими.

– Но мы сдались по джентльменскому соглашению, – хрипло возразил усатый.

– К чёрту! – рявкнул Эдик. – Есть вещи поважней соглашений. Считаю до пяти. Ра-аз. Два-а. Три-и…

Мотоциклист заволновался, сквозь стиснутые зубы невнятно выговорил:

– Отдай. Что толку, если нас похоронят?

Усатый приподнял руку.

– Ладно. Я отдам.

Он неохотно направился в темноту, где был спуск к водохранилищу.

– Проводи его, – негромко распорядился Эдик, обращаясь к верзиле.

Сам же застыл истуканом, и никто не смел прервать его мрачное молчание. У воды раздался всплеск, другой, затем там опять стихло. Вскоре из темноты появился усатый, за ним вышагивал верзила. Усатый остановился, и верзила обошёл его, передал пакет с кассетой Эдику. Пакет был мокрым, а усатый раскатывал рукав на мокрой руке.

– Под водой был, в иле, – расслышал я очень тихое объяснение верзилы. – Чтоб собака не нашла.

Эдик тщательно вытер пакет белым носовым платком, после чего засунул кассету в карман под плащом. Он вновь стал невозмутимым.

– Ключ от наручников, – спокойно приказал он усатому, указав в мою сторону.

Тот больше не возражал, сразу полез в кармашек брюк, вытянул короткую цепочку с ключом и швырнул мне. Цепочка звякнула в траве у моих кроссовок. Мне стоило усилий дотянуться до неё, – никто и не думал помочь. Я отомкнул браслет сначала на берёзе, затем на запястье. Откинув наручники к переднему колесу мотоцикла, осторожно, чтоб не тревожить рану, встал на затёкшие ноги и первым делом удостоверился, что меня не собираются приравнивать к пленным, мешать закрыть контейнер с бумагами, оспорить на них мои права. Рана продолжала ныть, однако не превращалась в боль при ходьбе и наклонах. А главное, не чувствовалось кровотечения. Оставив контейнер возле берёзы, я тропой спустился к пляжу, подобрал весло и насос, а по следам на песке нашёл кусты, куда была оттащена резиновая лодка. Дырочка от пули была незаметной, но я свернул лодку и оставил на месте, под неё упрятал разобранное весло и насос. Она представлялась слишком тяжёлой и неудобной, разумней было беречь силы для предстоящего обратного пути в город. Решив, вернусь за неё, когда получится, или заплачу цену приятелю-механику, я забрал только мешок с наплечным ремнём.

Большой катер маячил у берега. На борту сидел подручный Эдика, при подсветке фонаря представлял собой живописное зрелище. Стянув брюки, оголив ягодицу, он заклеил укус пса широким пластырем и теперь зачерпывал пригоршней воду, тщательно и сосредоточенно смывал с белой кожи кровь и грязь. Казалось, всё остальное потеряло для него какой-либо смысл. И мне бы не мешало наклеить на рану такой же пластырь. Но обращаться с просьбой к этим бойцам разбойного фронта было равносильно новому погружению на дно заливчика. Лучше ограничиться обработкой раны спиртом. Но фляга словно сквозь землю провалилась, она могла выпасть в воду, когда я удирал от вертолёта, или её подобрали, а возможно затолкли в песке. Смирившись, что это моя дань за добытый контейнер, я вернулся к свету фары.