Берт Исланд: №1 в Чикаго

— Старк, — прирожденный талант, — вставил Миллер. Джо не дал сбить себя.

— В полиции Старк блестяще вышел, казалось бы, из пикового положения, он сказал, какие таблетки принимала Сара и даже назвал адрес ее врача — он видел таблетки и рецепт в ящичках и воспользовался этим.

— А яд для насекомых? Зачем это ему понадобилось? — снова задал вопрос лейтенант.

— Очевидно, хотел сыграть роль преследуемого. Старк лежал на полу и яд не мог причинить ему серьезного вреда. Потом, когда я искал убийцу на верхнем этаже, он вынул вентиляционную форточку, сорвал с веревки бутылку с ядом и выбросил ее в реку — еще одно очко в пользу Старка!

Брунсвик постепенно начал разбираться в этом запутанном клубке.

— Теперь я понимаю, почему он убил Эллу: она знала настоящего Гарнера, одно время он был ее любовником. Элла Мурейра была единственным человеком, который мог нам сказать: «Послушайте, этого человека я не знаю, это не Гарнер!»

— Теперь ясно и то, почему Старк вытащил труп Гарнера из сарая, — мы могли бы его разоблачить. Признаюсь, с этого момента я начал разгадывать его игру, хотя убийца так правдоподобно разыграл комедию исчезновения Гарнера.

— Подозрение у тебя закралось только сегодня? — Миллер взглянул на Джо.

— Нет, еще вчера, когда я увидел простреленную покрышку «крайслера»и мокрый багажник. Сегодня, когда я уточнил в конторе дорожного надзора, что в Кеноше накануне дождя не было, я нашел объяснение мокрому багажнику: Старк мыл его после того, как отвез труп Гарнера в сарай. И покрышка была пробита из его собственного пистолета.

— Еще есть вопросы, джентльмены?

— Не сразу, — сказал лейтенант, который, очевидно, не мог переварить за один прием информацию Джо, — не в данную минуту.

Мертвый убийца выглядел так ужасно, что Брунсвик достал газету и прикрыл лицо Старка.

— Насильственная смерть никого не украшает, — сказал Миллер, — тем более отпетого негодяя. — И тихо, обращаясь к себе, добавил: — Для этого мерзавца — смерть справедливое возмездие.

Джо швырнул сигарету на плиточный пол и вздохнул с облегчением:

— Уж теперь-то он больше ни для кого не опасен!