Дарья Истомина - Леди-бомж

— Ну, так Пропишусь…

— Прописать я вас могу, гражданочка, только в том случае, если вы укажете, где работаете… — с сочувствием сказала она. — Мэрия дала специальное предписание — фиксировать только приличных граждан. Работающих. Или хотя бы временно безработных. Зарегистрированных.

— Я зарегистрируюсь… — послушно сказала я. — Как временная.

Крыски с трудом сдерживали смех. Это был спектакль, который они с наслаждением наблюдали.

— А кто тебя без паспорта зарегистрирует, золотко? — уже переходя на «ты», ухмыльнулась она.

— Выходит что? — вздохнула я. — Чтобы работать, нужен паспорт. Чтобы получить паспорт, нужна работа. Так кто я теперь? Бомжиха просто? Вообще-то, я думаю, все это незаконно. Согласно конституции!

— Конституция — это в Москве, — сказала она, вздохнув. — А мы наш родной город чистим от посторонних. Швали развелось выше крыши! Бродяг, беженцев, черт знает кого! Но, в общем, я могу пойти тебе навстречу!

— За сколько? — невинно спросила я.

— Здесь в лапу не берут! — побагровела она.

— Да я ведь так… Чисто теоретически. Поскольку пустая, как барабан. Пожрать, и то не на что…

— Ну, вот что! — похлопала она ладонью по столу. — Ты мне тут наивную дурочку не строй! Твой дед на кладбище отдыхает, так что никакие академики тебе больше не помогут… А я — могу! Просто так, по человечности.

— Я — всегда за гуманизм! — бодро сказала я.

— Тогда делаем так. — Она порылась в кошельке и шлепнула на барьер купюру. — Иди к вокзалу, там моменталка-автомат, принесешь паспортные фотки, к шестнадцати ноль-ноль я тебе вручу паспортишко! Со всеми штампами! Но с одним условием…

— Век за вас буду бога молить! — проникновенно сказала я. — А что за условие?

— Даю тебе сутки, понимаю, не зверюга, — тебе на могилку к деду сходить надо. Но чтобы завтра с утречка, — она посмотрела на свои часики, — и духу твоего не то что в городе, а и в районе не наблюдалось! Отваливай, Басаргина. Если, конечно, по новой загреметь не хочешь.

— За что загреметь? — наивно ужаснулась я.

— Была бы шея, статья найдется! — сокрушенно вздохнула она. — Времена такие! Выйди на улицу, ткни пальцем в любого, бери и сажай! Потому как крутится народ, химичит, не нарушишь — не проживешь… Господи, да что тебе в нашей занюханной дыре делать? Молодая еще, подкормить, так, может, и в красотки выйдешь! А тут что? Своему «инглишу» пенсионеров учить? Или к фирмачам в секретутки? Так у нас на каждого крутого этих секретуток немеряно! На доллар идут, как щучка на живца… С заглотом!

Крыски захихикали.

Все было ясно, майор провентилировала вопрос с мэром Щеколдиной, меня здесь ждали, может быть, уже не первый день, и меня выставляют за дверь, покуда не пинком в зад, а почти «человечно», и надеются, что, если я не полная дура, соображу — выхода у меня нету.

С одной стороны, это говорило о том, что новоиспеченная мэрша, Зюнька и эта подлая Горохова и не подозревают о том, что я уже пошустрила на их территории, иначе этой душеспасительной беседы не было бы. Но с другой стороны, это свидетельствовало и о том, что Маргарита Федоровна все-таки до конца не уверена в своих возможностях и решилась на крайность — выдернуть меня, как занозу из задницы, чтобы больше никогда ничего не свербело.

— За денежки спасибо! — Я повертела купюру и положила ее сызнова на барьер. — Только карточки у меня есть…

Я выудила из пакета фотографии, которые мне сделали еще в колонии, когда я готовилась к исходу. Замполит Бубенцов лично снимал каждую из отбывших срок. Подозреваю, что он просто собирал снимки баб, которых трахал. Для коллекции. На фотке в четырех экземплярах я была похожа на сыпнотифозную скромницу с испуганной физией.

— Ты все поняла? — вздернула она бровь.

— Вы на вашу монету персонально для Маргариты Федоровны подтирочки купите! Тут на пяток рулонов как раз выйдет! Может, ей и хватит, раз она так мощно обделалась. Это я в аспекте кошки, которая все никак забыть не может, чье мясцо слопала! — заметила я.

Они замерли.

— И вот что, мадам! — Я с трудом сдерживалась. — Я домой вернулась! Понимаете? Домой!

— Да нету у тебя тут никакого дома! И не будет, — медленно сказала она. — А я-то хотела по-доброму.

Лицо у нее шло пятнами, зрачки за окулярами сузились до точек.

— Я ведь к прокурору пойду, — пообещала я.

— А зачем к нему идти, к Нефедову? — пожала она плечами. — Он тебя и сам найдет. Если не смоешься…

Я глазом моргнуть не успела, как она смяла в ком все мои справки с печатями, бросила в пепельницу, чиркнула зажигалкой и подожгла. Я остолбенела. Как в России положено, хоть прежней, хоть нынешней? Без бумажки ты букашка… Теперь я не просто беспачпортная бомжиха, теперь я вообще нечто неопределенное, которое может сгрести любой патруль и засунуть в каталажку до выяснения личности.