Михаил Черненок - Ставка на проигрыш

— За что?

— Разное говорят.

— Торчков утверждал, что у старухи от царского времени золото припрятано.

Бирюков усмехнулся:

— Вот дает Кумбрык! У Гайдамачихи в избе шаром покати. Все хозяйство — козел да полуслепой от старости пудель по кличке Ходя.

— Пудель?.. Откуда она взяла породистого пса?

— Кто ее знает.

— А как старуха по колдовской части?

— Чего? — Антон недоуменно уставился на Голубева.

— Что ты так смотришь?.. Торчков всерьез клялся, будто собственными глазами видел, как Гайдамачиха, крадучись, ночью на сельское кладбище ходила, а на следующий день утром у него корова подохла.

— Слушай ты этого сказочника, — усмехнулся Антон, — он тебе еще не такое наговорит.

До старого тракта, сворачивающего на Березовку, Бирюков с Голубевым доехали на попутной машине. Тракт буйно загустел травой и походил теперь на давнюю просеку, вильнувшую вправо от укатанного автомашинами большака райцентр — Ярское. Выйдя по нему к Потеряеву озеру, Антон провел Славу мимо черных столбов бывшего паромного причала и поднялся на высокий пригорок.

Отсюда Березовка была как на ладони. Рядом с новеньким сельмагом алел раскрашенный яркими лозунгами кирпичный клуб, за ним — контора колхоза с поникшим от безветрия кумачовым флагом. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. По старинному сибирскому обычаю деревня вытянулась одной длинной улицей. По ее обеим сторонам, сразу за домами — широкие прямоугольники огородов с картофельной ботвой и желтыми шапками подсолнухов. В Гайдамачихином огороде — низенькая старая баня, а за огородом — укрытое среди густых берез кладбище, с краю которого бронзовая звездочка на памятнике березовским партизанам, замученным колчаковцами. Тихое, как зеркало, Потеряево озеро с приметным на середине островом распахнулось, словно большое водохранилище.

— Вот красотища!.. — восторженно произнес Голубев и, показав рукою на торчащие у берега черные столбы, спросил: — Это зачем же на озере паром держали?

— Раньше здесь знаменитый Сибирский тракт проходил, — ответил Антон. — В объезд озера надо добрых сорок верст, как говорят старики, киселя хлебать, а напрямую от Березовки до Ярского всего три километра.

Чуть правее причальных столбов под склонившейся над водой березой чернела смолеными бортами лодка-плоскодонка. Показывая на нее, Голубев опять спросил:

— А это чья посудина?

— Бабки Гайдамачихи.

— Зачем она старухе?

— Никто из березовцев не знает.

— Как так?

— Ни разу не видели, как Гайдамачиха пользовалась ею.

— Любопытно бывшую трактирщицу и хозяйку парома посмотреть.

— Ничего особенного в ней нет. Тихая, как будто чуточку помешанная умом, старушонка. Отлично разбирается в лечебных травах.

— За счет этого и живет?

— Сын у нее на фронте погиб, а она пенсию получает.

Полюбовавшись с пригорка селом, Антон со Славой спустились к проулку и по нему вышли прямо к дому Бирюковых. На скамейке перед домом, прикрыв сивой бородою широченную грудь, дремал старик.

— А это что за Микула Селянинович?! — опять с восторгом спросил Голубев.

— Дед Матвей мой, — улыбнувшись, ответил Антон. — Полный георгиевский кавалер, а за гражданскую войну орден Красного Знамени имеет.

— Серьезно?!. Сколько ж ему годиков?

— Восьмой десяток, как он говорит, наполовину разменял.

Голубев шутливо хлопнул Антона по плечу.

— Вот Бирюковы! Прямо гвардейский род. Отец-то у тебя полный кавалер ордена Славы. И имена у всех старорусские: Матвей, Игнат, Антон…

— Хотели меня Виталием назвать. Приехали от матери из роддома, дед Матвей спрашивает: «Кто народился?» Отец и говорит: «Сын, Виталий». Дед уже тогда туговат на уши был: «Кого видали?» Отец кричит: «Виталий! Имя такое сыну дадим!» Дед обиделся, что сразу не разобрал, ладонью по столу: «Придумали чужеземное имя — с разбегу не поймешь. По-русски, Антоном, мальца нарекем!» Сказал как отрубил. Перечить деду Матвею и сейчас в нашей семье не принято.

Голубев засмеялся. Антон подошел к дремлющему деду и, наклонившись к его уху, громко сказал:

— Здравствуй, дед Матвей!

Старик, медленно открыв глаза, неторопливо поднял склоненную в дреме голову, провел костистой рукой по сивому лоскуту бороды и только после этого ответил:

— Здоров, ядрено-корень. Никак в гости явился?

Антон показал на Голубева.

— С другом вот отдохнуть приехали.