Владимир Монастырев - Свидетель защиты

Море погасло, слилось с горизонтом, лежало тихое, будто его и не было. Андрей Аверьянович встал и пошел к неоновым огням ресторана.

Настроение у Мити Шарапова было неважное. Только теперь, когда адвокат растолковал, какие серьезные собрались против него улики, он понял, что надо не просто отнекиваться — не брал, не знаю, не виноват, а защищаться. Во всем он был готов слушаться Андрея Аверьяновича, только в одном упорствовал — ни за что не хотел втягивать в дело бывшую жену.

— Не обязательно ей топить вас, — убеждал Андрей Аверьянович. — Способна же она понять, что ваша судьба зависит от ее показаний. Тем более, что не лгать она должна, а говорить правду. Если любит…

— Нет и нет, — твердил Митя. — Как хотите, но ее показаний не нужно. Не простит мне Шурка, когда узнает, что я тайком бывал у Серафимы. Лучше уж я отсижу срок.

— А если вас осудят как мошенника, это она простит?

— Это простит. Она знает, что денег я не брал, значит, сидеть буду безвинно.

Они так и не договорились, как же в конце концов обойтись с Серафимой Лычагиной — вызывать в качестве свидетеля или начисто забыть о ее существовании. Андрей Аверьянович не исчерпал аргументов, но не успел их все высказать: приехала Шурочка, и ее пустили к ним — администрация тут была не строгая.

Шурочка выглядела усталой, под глазами залегли тени. Она была в своей мятой болонье и в темном платке. Войдя, сбросила его на плечи и тяжело опустилась на табурет. Долго смотрела на Митю, потом судорожно вздохнула и засуетилась.

— Вот, привезла тебе, — она доставала из клеенчатой сумки помидоры, маринованные грибы, жареную курицу, варенье. — Поешь, Митя.

— Ладно, потом, — махнул рукой Шарапов.

— Нет, ты сейчас, при мне поешь… Вон как исхудал, глаза ввалились, — губы у Шурочки задергались, но она сдержалась, не заплакала.

Митя сел к столу, взял помидор и, посолив его, принялся жевать. Делал он это лениво, нехотя.

— Угощайтесь, — предложил Андрею Аверьяновичу.

— Спасибо, сыт.

— Митя, — все так же жалостливо глядя на мужа, заговорила Шурочка, — уж я думала-думала… всякие мысли в голову лезут, не могу больше… Если уж у них все доказательства есть, признайся, вернем мы эти деньги… Холодильник продам, пальто зимнее, сервант. Займу… наберем.

Митя перестал жевать, скулы его закаменели.

— Ты что же, думаешь, я и вправду взял те деньга?

— Да не знаю я что думать, голова кругом идет…

Митя встал.

— И ты не веришь? Ты, самый родной мне человек?! — он махнул рукой, и полетели со стола грибки и помидоры. — Забирай все это к чертовой матери и катись отсюда! Чтобы ноги твоей не было, духу чтобы… Митя задохнулся от негодования, а Шурочка, молитвенно сложив руки на груди, придушенно частила:

— Да что ты, Митя, да я ж хочу, как лучше, не враг же я тебе… — и слезы катились из ее испуганных глаз.

Андрей Аверьянович, как мог, успокоил обоих. Шурочке попытался объяснить, что обвинение, выдвинутое против Мити, не доказано, хотя следователь и считает дело законченным. Надо потерпеть, потому что следствие, видимо, продлится, он, Андрей Аверьянович, будет настаивать на новой экспертизе.

Шурочка слушала и согласно кивала головой: она готова подождать, хотя это ожидание уже всю душу из нее вымотало.

Оставив Шараповых одних, Андрей Аверьянович вышел. Он дождался Шурочку у выхода — она долго не задержалась. Идя к автобусу и в автобусе они молчали. Когда вышли возле вокзала, Шурочка всхлипнула и, мокрыми глазами глядя на Андрея Аверьяновича, сказала:

— Дура я, дура, хотела как лучше, а Митя обиделся. Я ушла, а он так и остался с обидой. Каково это ему в тюрьме сидеть с камнем на сердце.

— Почему вы приехали с такими мыслями, может, у вас какие сомнения есть или что-то новое стало известно? — опросил Андрей Аверьянович.

— Да нет, ничего нового мне не известно, я и так про Митю все знаю, он от меня ничего не скрывал. Просто соскучилась, жалко его стало очень, ну, и подумала, может, скорей отпустят, если уплатить эти проклятые-деньги.

Андрей Аверьянович вспомнил, как горячо возражал Митя против свидетеля Лычагиной. Не зря возражал — для Шурочки это будет тяжелый удар.

— Не так все просто, Александра Степановна, — сказал Андрей Аверьянович. — И не так все мрачно, как вам нарисовалось.

— Что же будем делать-то? — с надеждой спросила Шурочка.

— Ждать.

— Ждать да догонять — хуже не придумаешь, — она тяжело вздохнула.

Андрей Аверьянович посадил Шурочку на электричку и вернулся в город. После сцены, свидетелем которой он стал во время свидания супругов Шараповых, сомнений у него не осталось. Такую вспышку горького негодования, на какую оказался способен его подзащитный, не сыграть. Денег Митя не брал.