Фридрих Незнанский - Принцип домино

Разучился, совсем разучился делать дела, подумал Олег Иванович. Чересчур занят. Отдает всего себя, без остатка, заботе о подрастающем поколении женского пола, того, что не старше девятнадцати лет. Хотя уж должен бы знать, что мимо рта я тоже ничего и никого не пропущу. Не в моих это правилах…

— Дело твое, — развел руками Олег Иванович. — Но если подключим Риту, на какую бы сумму вы с ней ни договорились, моя доля поднимется уже до пятнадцати процентов. Ибо это не тебе, а мне придется ее уговаривать, чтобы она восславила новую восходящую звезду нашей эстрады… Или тебе придется идти в другую газету, где тамошние халтурщики тебя обдерут как липку, едва услышат твою Юленьку в аудиозаписи.

— Но они сразу сбросят, как только ее увидят и распустят слюни, за шанс с ней переспать… — уточнил Савелий. — Думаешь, я не вижу ее бездарность?

— Хочешь сказать, ее истинные таланты проявляются только в постельном режиме? — подмигнул Олег Иванович.

Савелий не ответил, только развел руками и выразительно поднял глаза к потолку.

— Ладно, если хочешь, могу устроить для тебя лично интимное прослушивание… — сказал он негромко. — Мы ведь с тобой давно уже молочные братья, не гак ли?

— Если ты про Светочку Алову… — мечтательно вспомнил Олег Иванович.

— И не только. Всех я уже и не припомню. Поэтому уж лучше ты, чем кто другой, который обязательно заразит ее какой-нибудь гадостью, а потом она меня.

— Подумаешь, один укол сумамеда… хмыкнул Олег Иванович, снова подливая себе и собеседнику.

— Я старый человек. Но мне стоит только ей намекнуть насчет тебя. И эта послушная девочка будет твоей всю ночь.

— … А я за это сброшу пару процентов? — иронично спросил Олег Иванович. — Не мелочись… Откат есть откат. Кстати, а если у меня она запоет по-другому, тебя это не беспокоит?

— Но сбрось хотя бы три процента, — показал три пальца Савелий. — Двенадцать процентов— тебе, сколько еще Рита потребует… Ну, полтора. Знал бы кто, сколько я на нее потратился. И тогда пусть она поет, как ты захочешь. Увидишь, она того стоит. Я искренне говорю: хочу доставить этому юному существу хоть немного радости.

— Кстати, а куда оно запропастилось, это наше юное существо? — Олег Иванович оглянулся на выход, в сторону дамской комнаты. — Уж не домой ли в Сибирь? Ты был с ней не слишком-то нежен.

— Придет, куда денется… Наверно, с мальчиками курит, — равнодушно отмахнулся Савелий. — Ну так что, на каких условиях мы договорились?

— Думаю, это будет статья в разделе «Культура и искусство» на четверть полосы…

— Половина, половина полосы, не меньше… — замотал головой Савелий.

— Мы — солидная газета, — веско напомнил Олег Иванович. — И одно только упоминание ее имени…

— …Ладно, но чтобы статью написала Рита! — перебил Савелий.

— …перевешивает целые полосы в бульварных изданиях… Или тебе до сих пор невдомек? — закончил Олег Иванович.

— Наверно, я очень старый человек… — вздохнул Савелий. — Сколько солидных репутаций погибло на моих глазах, как только они начинали торговать своим именем…

— Спасибо, что напомнил, — усмехнулся Олег Иванович сквозь дым новой сигареты. — Именно для того, чтобы ей продержаться еще как минимум год-другой, четверть полосы, причем восьмым кеглем, не больше… — твердо сказал он. — Мне, кстати, тоже следует отойти по естественной надобности. Извини…

Он встал из-за стола, элегантный и улыбающийся, развел руками и направился в мужскую комнату.

Там, в сверкающей обители кафеля, никеля и зеркал, стояли молодые кавказцы и о чем-то возбужденно разговаривали. Они коротко взглянули на Олега Ивановича и продолжали переговариваться, еще более жестикулируя.

Олег Иванович услышал, как из самой дальней кабинки доносились приглушенные и произносимые смутно знакомым голосом ахи, охи, наконец, всхлипывающее бормотание: еще… ну еще… Как если бы кому-то там, пытающемуся высказать свой восторг, зажимали рот.

Олег Иванович замер, прислушался. Потом сделал свое дело, отошел к умывальнику, открыл кран, по-прежнему прислушиваясь и внимательно глядя себе за спину в зеркало.

Наконец открылась дверца кабинки, и оттуда вышел ухмыляющийся молодой кавказец, который тут же присоединился к соплеменникам, а вместо него туда зашел другой. Скоро снова раздались те же звуки, наконец вышел последний, и остальные, похлопав его по плечу, направились к выходу.

И только потом, на ходу оправляя юбку, из кабинки вышла восходящая звезда отечественной эстрады Стефания, в миру Юлия. Ее лицо было в красных пятнах, глаза опущены.