Алексей Биргер - Тайна знатных картежников (Приключения в стране озер - 2)

- Интересно, у нас ли ещё Пижон, - сказал я, стараясь побыстрее перевести разговор на другую тему. - По правде говоря, он занимает мои мысли больше, чем сто Михаев вместе взятых.

- Мои тоже, - охотно отозвался Ванька, в ту же секунду забыв о Чумовых и не придя к пугающим выводам - если он был на грани того, чтобы к ним прийти. - Странный он все-таки парень. Интересно, как прошел его разговор с нашими родителями?

- Надеюсь, скоро узнаем, - ответил я.

Но мы ничего не узнали. Когда мы вернулись домой, у калитки нас встретил яростно виляющий хвостом Топа, мама была на кухне, а отец - в гостиной, он сидел на диванчике у окна и просматривал какие-то бумаги. И никого больше!

- До вас добрался молодой человек? - спросил я у мамы, передавая ей банки с молоком.

- Молодой человек? - рассеянно переспросила она. - Ах, да, тот, которого привел Топа. Я не участвовала в его разговоре с отцом, поэтому не знаю, что ему было надо.

Мы с Ванькой на всех парах помчались в гостиную.

- Папа, что было надо этому молодому человеку?

- Какому молодому человеку? - буркнул отец, не поднимая взгляда от своих бумажек. Он очень внимательно вчитывался в какой-то документ, и, похоже, внешнего мира для него сейчас не существовало.

- Ну, как же, тому, которого привел Топа! - воскликнул Ванька.

- А, этому?.. - отец посмотрел на нас. - Сначала не понял, кого вы имеете в виду. У него было небольшое дело, которое сам он считал очень важным. Задал два-три вопроса и удалился. Честное слово, уже и забыл о нем... Не отвлекайте меня, ребятки.

Ванька напрягся - по-моему, обиделся на невнимание отца. Я хорошо его знал и видел, что сейчас он напряженно думает, что бы такое сказать или сделать, чтобы отца проняло - видел так ясно, как будто его голова была прозрачной и колесики и винтики его мыслей вертелись прямо у меня перед глазами, потрескивая и поскрипывая.

- А мы встретили Михая Чумова, который велел передать тебе, чтобы ты оставил его брата в покое! - выпалил мой язвочка-братец.

- Это был совсем короткий разговор, ничего не значивший, - поспешно сказал я.

Отец опять поднял взгляд от бумаг.

- Да, наверно, - неспешно проговорил он. - Не заслуживает того, чтобы держать в голове. Идите, ребята, до ужина вы свободны. Только не забирайтесь пока что на второй этаж. Я начал ремонт лестницы и не хочу, чтобы вы свернули себе шею.

- Что за ремонт? - разочарованно спросили мы.

- Начал заменять слабые ступеньки. Снял совсем износившиеся и потрескавшиеся, чтобы вместо них поставить новые. Дня через два-три я закончу работу и второй этаж опять будет для вас доступен. Ясно?

- Ясно... - промямлили мы с большой неохотой.

- Вот и отлично, - он махнул рукой, отпуская нас, чтобы опять вернуться к своим бумагам, а потом, словно спохватившись, сказал. - Борис, задержись ненадолго, мне надо с тобой оговорить. А ты, Иван, выйди и закрой за собой дверь.

Ванька сочувственно подмигнул мне - мол, мужайся и не падай духом, какой бы нагоняй тебе ни предстоял - и вышел. Отец немного выждал, потом встал и подошел вплотную ко мне.

- Ну, - вполголоса сказал он, - выкладывай, что там наболтал этот недоросль, по которому заранее тюрьма плачет? Угрожал поджогом?

- Да, - ответил я. И добавил. - Я изо всех сил постарался отвлечь Ванькино внимание от этого разговора.

Отец одобрительно кивнул.

- Молодец. Ни мама, ни Иван не должны об этом знать. Эти Чумовы - как автоматики с граммофончиком в голове. Только и умеют, что повторять одно и то же. Все это чушь собачья. Но очень вредная чушь. Ты понимаешь, почему вредная?

- Почему вредная? - я повторил вопрос, чтобы убедиться, что я правильно понял. - Почему чушь собачья может быть вредной, так?

- Так, - с неожиданной улыбкой кивнул отец.

- Ну... - я замялся. - Потому что из этой чуши все равно могут получаться вредные вещи?

- Какие вредные вещи? - вопросил отец.

- Пожары, - ответил я.

- Нет, - отец медленно покачал головой. - Пожары - пустяки, любой пожар можно потушить. Не пожары, а страх. Теперь понимаешь?

- Наверно, - сказал я. - То есть, понимаю, в чем суть, хотя в словах выразить не смог бы, пожалуй.

- Все это очень просто, - сказал отец. - Когда люди не могут одолеть свой страх, они очень легко идут на попятный там, где отступать не следует. Сперва кажется: ну, что такого, уступлю по мелочи здесь или там, с меня не убудет... Но это неправда. От этого внутри появляется гниль, и человек рассыпается. Однажды отпраздновав труса, ты в конце концов предашь все, что угодно.

- Ну да! - сказал я. - Вот Степанов - он испугался за свой автомобиль, свой рынок и все остальное. И он побоялся выставить себя на посмешище, вступая в безнадежную борьбу с какими-то ничтожествами.