Наталья Александрова: Тайна «Ночного дозора»

— Не так уж страшно, Агнесса Игоревна, — проговорил реставратор, — один короткий разрез, с аккуратными краями. Вот тут внизу, как раз между сапогами лейтенанта. Я постараюсь сделать это за два-три дня. Будет незаметно…

— Только не торопитесь! — Седая дама округлила рот. — Ведь после вашей работы картину осмотрят эксперты страховой компании, чтобы оценить величину ущерба и размер страховки.., поэтому важна не быстрота, а тщательность работы!

— Вы ведь знаете, что на эту картину уже дважды покушались, — продолжал Старыгин, внимательно осматривая края разреза, — в 1915 году некий сапожник, оставшийся без работы, вырезал кусок из правого сапога лейтенанта ван Рейтенбюрха, а в 1975 году бывший школьный учитель набросился на картину с хлебным ножом и нанес капитану Баннингу Коку и тому же лейтенанту Рейтенбюрху дюжину ран…

За разговором он придвинул к огромному станку, на который было натянуто полотно, передвижной прибор для ультразвукового исследования и склонился над его экраном.

Реставратор замолчал.

Он молчал еще несколько минут, и это молчание становилось все более напряженным, все более тягостным. Воздух в комнате словно наэлектризовался.

— В чем дело, Дмитрий? — хранительница почувствовала его волнение и шагнула ближе. —Что-то не так?

— Не так, — Старыгин отступил в сторону, вынул из брючного кармана белоснежный платок и вытер пальцы. — Очень даже не так.., взгляните сами…

В это время дверь комнаты распахнулась, и в нее колобочком вкатился кругленький седенький старичок с младенчески розовым лицом и длинными, лихо закрученными усами. Он взволнованно сжимал маленькие ручки, на его лице было выражение радостного предвкушения, какое бывает у детей накануне праздника.

— Где она, Анечка? Дайте мне на нее взглянуть!

— Иван Филаретович! — хранительница повернулась к вошедшему. — Позвонили бы заранее, я бы встретила вас…

Иван Филаретович Крестовоздвиженский, занимавший пост главного хранителя голландской живописи до нее, был для Агнессы Игоревны высочайшим авторитетом.

— Что ты, Анечка, — он ласково улыбнулся и достал круглые очки в металлической оправе. Я вполне еще могу самостоятельно перемещаться.., тем более в такой день.., самый счастливый день моей жизни.., день, когда я увижу эту картину…

Воздев очки, на нос, старичок подкатился к картине, потом отступил назад, чтобы окинуть ее взглядом, и снова приблизился.

— Очаровательно, — проговорил он наконец, с некоторым разочарованием в голосе. — Очень хорошая копия! Но где же подлинный Рембрандт?

— Копия? — как эхо повторила Агнесса Игоревна. — Почему копия? Это подлинник…

— Нет, — оборвал ее Старыгин. — Я как раз хотел вам показать…

— Нет, Анечка, это копия! — запальчиво воскликнул Иван Филаретович. — И ты должна была это сразу узнать!

Хранительница переводила взгляд с одного собеседника на другого, ничего не понимая.

— Барабан, Анечка, барабан! — старичок подкатился к правому краю картины, туда, где из-за обреза холста, как из-за театральной кулисы, выглядывал барабанщик. — Барабан не прострелен!

— Боже мой! — дама прижала руки к щекам. —Как же я не обратила внимания…

— Посмотрите сюда! — привлек ее внимание Старыгин.

Агнесса Игоревна склонилась над экраном ультразвукового сканера, увеличила резкость…

— Что это? — она отстранилась, совершенно растерянная. — Под этими красками…

— Под копией «Дозора» другая картина, — проговорил реставратор, сдвигая раму сканера.

Агнесса Игоревна едва ли не без чувств упала на стул.

— Но это же катастрофа! — прошептала она и покрылась смертельной бледностью. — Это же скандал мирового масштаба!

В дверь постучали, и вошел представитель пресс-службы Эрмитажа.

— Что мне сказать журналистам? — осведомился он. — Уже толпа набежала и телефоны обрывают!

Агнесса Игоревна прижала руки к горлу, как будто ей не хватало воздуха.

— Что, все так плохо? — испугался вошедший и сделал шаг ближе к картине.

Старыгин мигом втиснул свое крупное тело между ним и картиной, так чтобы ничего нельзя было рассмотреть.

— Пока не говорите журналистом ничего определенного, — твердо сказал он, — размеры повреждения уточняются.

Выпроводив опасного гостя за дверь, он велел Агнессе Игоревне взять себя в руки и немедленно обращаться к самому высокому начальству.

— Да, Анечка, теперь это уже не нашего ума дело, — подал голос Иван Филаретович.

В ожидании начальства Старыгин не терял времени даром. Через несколько минут он повернулся к искусствоведам и сообщил: