Наталья Александрова - Тайна «Ночного дозора»

Когда полчаса спустя мейстер Рембрандт спустился из своей мастерской, Гертджи стояла в дверях, застегивая коричневый суконный влигер, отороченный недорогим куньим мехом.

— Куда ты собралась? — без особого интереса осведомился хозяин.

— На зеленной рынок, — проговорила Гертджи, подхватив корзинку. — Зеленщик не принес майорана и базилика.

На табло зажглась надпись «Пристегнуть ремни, не курить». Соседка отложила журнал и взглянула на Дмитрия.

— Простите, вы не могли бы поменяться со мной местами? Боюсь, что голова закружится, если буду смотреть в окно…

«Сразу не могла сказать», — раздраженно подумал Старыгин.

Он устал, уже два дня почти не спал и беспрерывно нервничал. Кроме того, он не успел толком позавтракать и теперь мучился голодом. Однако сделал над собой усилие и любезно улыбнулся соседке, поглядев на нее внимательнее. Была она белокура и румяна, кожа того фарфорового оттенка, какой любили изображать голландские художники. Она чуть склонила голову, ожидая ответа, и Старыгину вдруг привиделось нечто знакомое в этой белокожести и пухлых щеках.

Однако, пока она неторопливо выплыла в проход, долго искала что-то в дорожной сумке, потом укладывала ее наверх, наваждение прошло. Дама оказалась не первой молодости, а может, просто слишком полна.

«Обычная белобрысая тетеха, — снова впадая в раздражение, подумал Дмитрий Алексеевич, небось будет весь полет с разговорами лезть, поспать не даст».

Старыгин пристегнул ремень и отвернулся к окну. Самолет оторвался от земли и набирал высоту. На душе было тревожно.

Он краем глаза поглядел на женщину в соседнем кресле. Она читала глянцевый рекламный журнал. И — что это? Он не поверил своим глазам. С журнальной страницы на него смотрела та самая картина, о которой он думал третий день без перерыва. Нуда, разумеется, «Ночной дозор» Рембрандта!

Он придвинулся немного ближе и вытянул шею, чтобы заглянуть соседке через плечо. Прямо перед глазами оказались аккуратное розовое ушко и белая шея, уходящая за воротник шелковой блузки. Пахнуло свежими духами — что-то весеннее. Мелькнула мысль, что женщина все же довольно молода — просто полна не в меру, оттого движения медленны и тяжеловаты.

И где же все-таки он видел это лицо?

Соседка с удивлением покосилась на него и сделала попытку отодвинуться, которая ей, впрочем, не удалась — не в проход же выезжать! Старыгин опомнился и извинился, потом схватил точно такой же журнал и торопливо нашел нужную страницу.

И ничего странного, никакой мистики, просто сообщают о выставке одной картины в Эрмитаже, которая открылась третьего дня. Открыли на свою голову!

Старыгин вздохнул и закрыл журнал. Ну что за невезение! В первый день — и вдруг варварское повреждение картины! Хотя после того, что обнаружилось далее, про повреждение как-то забыли.

Снова Старыгин вздохнул да так тяжко, что соседка покосилась на него с тревогой. Он поскорее закрыл глаза и сделал вид, что дремлет.

Однако сон не шел — мешал шум моторов, чувство голода и грустные мысли. Зачем он летит в Прагу? Вряд ли удастся выяснить там что-то важное. Уж если неизвестные преступники сумели ловко подменить усиленно охраняемый шедевр, то наверняка они тщательно замели следы. И он не найдет никаких концов.

По аналогии он вспомнил историю с мадонной Леонардо. Однако в тот раз он поработал очень даже неплохо! Но тогда ему помогала Маша — молодая журналистка, неглупая и в некоторых случаях весьма беспринципная, как и большинство ее коллег по «второй древнейшей профессии». Она-то не стеснялась по мелочи нарушать закон для того, чтобы добыть нужную информацию.

Старыгин улыбнулся, не поднимая век. После их совместных приключений зеленоглазая красотка написала книгу, которая сразу же стала бестселлером. А Мария, в свою очередь — ужасно популярной фигурой. Она часто появлялась на различных светских тусовках и поначалу пыталась таскать за собой Старыгина. Ему понадобилось совсем мало времени, чтобы понять: такая жизнь его совершенно не устраивает. Конечно, он был очень увлечен прелестной журналисткой и даже пошел по этому поводу на охлаждение отношений с Василием.

Кот страшно ревновал хозяина ко всем особам женского пола. Корректно относился он только к старушке-соседке, на чье попечение Старыгин оставлял Василия, когда уезжал в командировки.

Старыгин снова вздохнул, представив, сколько кошачьего презрения и капризов придется вынести по возвращении, и забеспокоился, не слишком ли часто он стал вздыхать. Да еще так тяжко, по-стариковски.. Нужно брать себя в руки.