Лаура Ван Вормер - Публичное разоблачение

– С папой все хорошо?

– Полагаю, с ним все будет просто прекрасно – с улыбкой ответила я.

– Спасибо Господу, Корбетт, – сказала женщина погладив мужа по щеке. – Я уверена, эта женщина права. Ты выглядишь уже гораздо лучше.

– Мне кажется, я оказался в глупом положении – тихо ответил мужчина.

Щелк. Внезапно я поняла, кто эти люди. Модная привлекательная женщина лет сорока, с английским акцентом, по имени Верити; пожилой мужчина Корбетт и их ребенок.

Это Верити [1]Роудз и Корбетт Шредер. Она – блистательный редактор журнала «Экспектейшнз»; он – промышленный магнат, наслаждающийся своим вторым или третьим браком.

– Ах! – воскликнула женщина, заглянув мне в лицо. – Вижу, вы уже вычислили, кто мы такие.

«Возможно, – подумала я, – ее матери следовало назвать свою дочь Ванити [2]».

Мне бы хотелось, чтобы я могла сказать, что я точно такая же, как моя мама. Хотелось бы, чтобы я могла сказать, что я нежная, терпеливая, внимательная и эмоционально устойчивая, какими бывают настоящие стоики. К сожалению, временами я сущее наказание. Такая же находчивая, как моя мама, – да, честная – да, но в моем характере есть черты, которые я унаследовала черт знает от кого. Я могу достичь определенных высот, а затем внезапно впасть в хандру. Слава Богу, физически я вынослива, как мать, а внешность – в этом я абсолютно уверена – позволяет мне быстро находить выход из положения между падением и высотой.

Все говорят, моя мать похожа на актрису Ли Ремик: выразительные голубые глаза; медового оттенка волосы и круглое лицо. А если чуть подтемнить ее волосы, слегка приглушить краски – это я. (Мой младший брат Роб обычно говорит, что мать похожа на Ли Ремик в фильме «Предзнаменование», а я похожа на Деймьена, злого отпрыска.)

Тот факт, что мать похожа на актрису, которая умерла от рака, прошел для нас незамеченным, потому что мама тоже чуть не умерла от той же болезни. Но это было больше четырех лет назад, а теперь она жива-здорова, и глаза ее сияют новым светом, и походка легкая и уверенная.

Она была на огороде, когда я подъехала к дому. Почти половина девятого, а она все еще на улице. Сколько себя помню, она всегда занималась садом и огородом. За домом, во дворе и с трех сторон дома у нее цветники и клумбы. В сарае, который когда-то был коптильней и который мой отец переоборудовал для нее, она держала садовый инвентарь, Я говорила маме, что ее хозяйство выглядит очень по-английски, а она отвечала: «Нет, дорогая, очень по-новоанглийски».

У матери теперь летние школьные каникулы. Стоя коленями на подушечке, в простом хлопчатобумажном платье и старой соломенной шляпе, она осторожно укладывала зеленые томаты в плетеную корзину.

Мой Скотти побежал к ней здороваться. Он метис – колли-овчарка-ретривер из общества «Спасение утопающих». Наскочив на мать, он успел пару раз лизнуть ее в лицо.

– Привет, детка, – сказала мать, и было непонятно, к кому это относилось: к Скотта или ко мне.

Скотти, виляя хвостом, убежал в кукурузные джунгли искать собаку матери, золотистого ретривера Абигейл.

– Никогда не догадаешься, кого я встретила сегодня в горах у Дадлитауна, – сказала я.

– Редактора журнала «Экспектейшнз» и члена корпорации по имени Корбетт. Ко мне заезжал Девон набрать фасоли, – рассмеялась мать.

– Значит, для тебя это не новость.

– Он сказал, ты прекрасно себя проявила, дорогая: успокоила этих бедных людей и сделала все правильно. – Мать встала с колен и сняла садовые перчатки.

– Что я в этом понимаю? – пожала я плечами.

– Зато я знаю, – сказала она, направляясь ко мне. – Моя дочь лучше любого доктора.

Я взяла из ее рук корзину.

– Ты как раз вовремя, чтобы помочь мне сделать приправу, – сказала она. – Иначе они сгниют.

Мать говорила «то-ма-ты». Так же говорили я и мой брат Роб.

– Не слишком ли поздно для тебя? – спросила я, когда мы направились к дому. Мать всегда вставала в пять утра и любила уже в девять вечера лечь в постель с книгой.

– Такой прекрасный вечер, – произнесла она. – Захотелось побыть на свежем воздухе.

Вечер действительно превосходный, по-июльски теплый, с легким ветерком. Все вокруг буйно цветет, в пруду стоит цапля, а в траве стрекочут кузнечики. В кукурузном поле носятся собаки, и время от времени мы слышим их лай и видим мелькающие тени.

– Иду с Маком на прием, – сказала мать, поднимаясь по лестнице на веранду.

– Правда? – удивилась я, следуя за ней.