Яна Розова - Девушка с ложью на сердце

– Получается, – предположил Пашка, – кто-то из приятелей бывшего мужа вышел на Элю и стал ее втягивать в разные нехорошие дела?

– Скорее всего, это так. Кирилл рассказал мне о своих выводах, а на следующий день его нашли мертвым в лесополосе за городом. Я знаю, что его пытали. И с тех пор боюсь, что Кирилл рассказал им, кто его нанял, и они убьют меня!

– Уезжайте отсюда скорее, – посоветовал Пашка, ощутив жесточайший приступ жажды.

Выйдя из машины на свежий воздух, он склонился над опущенным стеклом в дверце машины и сказал мужу аферистки:

– Еще один совет. Лучше бы вам в милицию обратиться. Я вам не помогу, но у вас и без меня достаточно оснований.

– Павел, вы не понимаете… – Роман изменился в лице и с большим усилием признался: – Я люблю ее. Кстати, а знаете, где сейчас Эля?

Пашка усмехнулся:

– У подруги. Алиби обеспечивает.

– Давайте я вас отвезу в одно место, – предложил Роман и, не дожидаясь Пашиного согласия, завел мотор своей «тойоты». – Садитесь в машину, вам понравится!

Такие помещения раньше (а может, и сейчас) назывались актовыми залами. Паше всегда хотелось соскабрезничать на этот счет, что по-настоящему актовыми залами следовало бы называть те места, где совершаются половые акты. Этот актовый зал располагался в старом Дворце пионеров, который лет тридцать назад неблагодарные пионеры покинули, переехав со всеми своими медными горнами, бархатными стягами и кружком мягкой игрушки в здание поновее и посовременнее.

Поскольку пионерия почила в бозе, новый Дворец пионеров вскоре переименовали в Дворец детского творчества, а вот брошенное здание так никому и не понадобилось. Еще полгода назад, когда, выбирая между самоубийством и принудительным запоем, Паша предпочел второе, здесь были заколочены окна и сорваны двери, а вот сегодня…

Зал выглядел шикарно: дубовые панели выше человеческого роста, окна украшали помпезные, цвета старого рубина балдахины, сцену обрамляли расшитые золотом кулисы и пурпурный задник. Под потолком, окаймленным витиеватой лепниной, сверкали гигантские люстры, похожие на перевернутые многоярусные хрустальные торты.

– О! – тихо сказал Седов сам себе, с удивлением озирая людей, заполнивших вестибюль и зал. В толпе он остался один – высадив Седова, Роман уехал, ибо избегал жены.

Павел Петрович не уставал поражаться многочисленности собрания: здесь не только яблоку негде упасть было, здесь и блохе отдавили бы лапку! В зале собрались люди самого разного возраста и социального положения. Впереди Паши, к примеру, стояла совсем молоденькая девчушка с простой русой коской, украшенной дешевой пластмассовой заколкой. На девчушке был свалявшийся розовый свитер, и даже пахло от нее недельной немытостью. Тут же, плечом к плечу со свалявшимся свитером, стоял мужчина лет шестидесяти, похожий на благородно поседевшего светского льва. Несомненно, это был представитель интеллигенции города. Головы в старушечьих платочках соседствовали с бритыми затылками над воротами спортивных костюмов, блестящие от новомодных шампуней дамские прически перемежались стрижеными головами мужчин, проводящих свои дни на стройках и в цехах.

Удивительно, но никто в зале не шушукался, не хихикал. Люди с предельным вниманием смотрели вперед, ловя каждую деталь происходящего на сцене.

Внезапно по залу разлились мелодичные аккорды, а на сцену вышел небольшой хор. Прямо как в старые добрые времена, певцы были выстроены лесенкой: женщины в синих платьях с пуританскими беленькими воротничками образовывали нижние ряды хора, а мужчины в черных костюмах и голубых рубашках – верхние.

«Так это секта! – запоздало сориентировался Седов. – Чего Роман так темнил?»

В девяностые Паша насмотрелся на домочадцев сектантов, которые толпами ходили к нему и коллегам по службе, плача, жалуясь, умоляя помочь. Люди писали нелепые свои заявления, а органы правопорядка были, увы, бессильны, ибо деятельность религиозных культов ничем Конституцию не оскорбляла и под статьи УК тоже не попадала. Более того, подобные «общественные организации» платили государству огромные суммы налоговых отчислений, а значит, приносили ему намного больше пользы, чем простые граждане. Те самые граждане, чьи судьбы и даже жизни ставились под удар.

К счастью, эпидемия сект в Гродине прошла. Те, у кого не было иммунитета против духовной заразы, попали в большие неприятности, но большинство отделалось легким испугом. Редкий гродинец готов был отдать последнее за веру во спасение, легкомыслие народа привело к спаду активности культов и их постепенному угасанию.