Ирина Стрелкова - Прислушайтесь к городу…

— Что у тебя там?

Джафаров взорвался:

— Пропан рядом там! Десять-пятнадцать метров. Мешки с битумом там, кислород там, понимаешь! Диспетчерский узел порта там, строится, только оборудование завезли, понимаешь?

Замятин принимал решение несколько секунд.

— Я двину к твоим на склад, а ты давай к Костюку в море, постарайся удержать нефть у порта!

Сделав знак Коновалову и еще двум пожарным, он прыгнул в машину, а Джафаров в окружении подручных быстро зашагал к тому месту; где когда-то была пристань.

— В штаб загляни! — крикнул вслед, высунувшись, Замятин, но Абдураимович только головой дернул. «Расстроился, совсем расстроился», — думал Замятин, когда машина, подвывая, рванулась с места и понеслась, трясясь и подпрыгивая по мокрой, с пеной в черных лужах бетонной эстакаде.

Штаб тушения этого пожара заработал уже через час после начала бедствия. Через сутки он напоминал полевой стан действующей армии. Вместе с начальством на тушение пришла мощная современная техника. На пристани рычали, взвизгивали, скрежетали бульдозеры, бронетранспортеры, автоцистерны и автолестницы, создавая вокруг очага непреодолимые для огня зоны.

Вода и пена извергались потоками, но пока что удавалось в лучшем случае сдерживать наступление огня, не давать расти очагу.

— Много говорят, мало понимают в пожарах, — сказал Игорь Абдураимович Замятину.

Они тогда только вышли из штаба, получив там ряд ценных указаний. Как гасить, где поднаддать, а где просто стабилизировать огонь.

— Да, пожар дело тонкое, голой техникой здесь не возьмешь, — согласился Петр Федорович.

— Техника нужна, но голова еще больше нужна! Мы гоним огонь с пристани, он в море идет, гоним с моря, он возвращается на пристань, берем с двух сторон, он по бокам выскакивает! Ртутный шарик — огонь, вот что такое огонь!

Джафаров сделал пальцами характерное движение, обозначающее вихрь.

Откуда-то, точно из-под земли, перед пожарными вырос человек с аппаратом в руках, прострекотал камерой и, чуть задохнувшись, подбежал к ним:

— Ваши фамилии, пожалуйста?

— А ты кто такой?! — рассердился Джафаров. — Почему в зоне огня без спецкостюма? Почему без разрешения?

— У меня каска! — огрызнулся молодой человек. — Я корреспондент Рыжков. Вот мое удостоверение.

Он полез в карман, чем-то там пошевелил, но ладошку вытянул пустой.

— Каска должна быть на голове, а вы держите ее на ремне, она у вас для формы, для галочки! — поддержал Джафарова Замятин.

Молодой человек махнул рукой и метнулся прочь, не ответив, видимо потеряв всякий интерес к объектам своей съемки.

— Такие вот толкутся здесь, представление устраивают, а для нас это…

Абдураимович даже сплюнул с досады. Замятин улыбнулся:

— Ну, такая у них работа. Для телевидения снимают…

— По телевизору такое не покажешь.

По телевизору такое и вправду не покажешь.

Пожар. Действие сильное, ошеломляющее, почти волшебное. А здесь был пожар пожаров — нефтяной пожар.

Главная беда таких пожаров — в их мгновенности и обширности. Причина, как правило, остается неразгаданной, таинственной. Ведь пожар тот вид преступления, что уничтожает преступника — свою причину. Никто не знал — как, могли лишь сказать — где, и то приблизительно. Пожар начался на пристани в том месте, где пролегли трубы для дизельного топлива и масла. По ним нефтепродукты самотеком шли на суда, причаленные к пристани. Повезло: в порту чалились лишь два небольших танкера и теплоход, а обычно там собиралось до десятка судов. На одном танкере дежурили машинисты, они попытались увести судно в море: пылающий танкер медленно ворочался на волнах, пока на небольшом расстоянии от порта вдруг не взорвался, залив море горящей нефтью. Уже через пятнадцать минут после начала пожара джафаровские пушки гнали пену в ревущее пламя, и, казалось, победа была близка. Лафетные стволы сдержали огонь на берегу, а волнение на море разбило горящую нефть из танкера на мириады крошечных, готовых погаснуть огоньков.

Но в этот момент догорели деревянные опоры под трубами для топлива. Трубы прогнулись, провисли, лопнули на них сварные швы, разорвалась хрупкая железная оболочка — тысячи тонн горючего вылились в море.

Взорвался второй танкер.

С новой силой рявкнуло пламя, унося в голубое небо черные крученые вихри. Родился очаг, сочащаяся пламенем язва пожара. От нее ринулись во все стороны огненные побеги, и к утру следующего дня около десяти тысяч квадратных метров медленно и устойчиво выгорало.