Юджин Пеппероу - Игра в подкидного

Джек Дуглас, с насмешливым изумлением рассматривающий этого уникального Нью-йоркского колибри, вдруг словно споткнулся о пристальный, оценивающий его взгляд прищуренных, умных глаз Стива Брюкнера. "Эге, - подумал полицейский, - а ты, похоже, та еще птичка. Во всяком случае, не колибри, скорее, коршун в маскировочном оперении". Брюкнер шестым чувством человека, находящегося настороже, понял, что его опереточный костюм не произвел обычного обезоруживающего действия на гостя, и сразу перешел к делу, сухо спросив:

- Если я правильно понял вас по телефону, вы расследуете обстоятельства смерти мистера Типпета, лейтенант?

- Обстоятельства убийства Ричарда Типпета, - с нажимом уточнил полицейский, без приглашения усаживаясь в глубокое кресло, стоявшее в углу претенциозно обставленной гостиной.

- Да, конечно, - легко согласился с ним Брюкнер. - Но чем я могу быть вам полезен в этом благородном деле? - он явно издевался над полицейским, и тот это принял к сведению.

- Я хотел бы поговорить о деятельности принадлежащей вам фирмы, сказал Джек Дуглас, наблюдая за выражением лица Стива Брюкнера.

- Фирма принадлежит не мне, - живо откликнулся тот. - После смерти мистера Типпета она принадлежит его жене.

- Я имел в виду созданную вами преступную фирму по продаже в Соединенных Штатах краденых произведений искусства.

- Вот как, - неопределенно сказал Брюкнер и со скучающим видом зевнул, еле успев прикрыть рот рукой.

Джек Дуглас вдруг почувствовал, что сидящий напротив него маленький, нелепо одетый человечек нисколько его не боится. Понял это и растерялся от своего открытия. Профессиональный опыт подсказывал ему, что такое спокойствие преступника, как правило, означает неуязвимость его позиции с точки зрения закона.

- Я вижу, мистер Брюкнер, - попробовал продолжить атаку Дуглас, - что ваша собственная судьба вас нисколько не волнует, а ведь она сейчас в ваших руках.

- Вот именно, - довольно невежливо перебил его хозяин дома. - Моя судьба и сейчас и всегда в моих руках, но никак ни в ваших.

- А вы не боитесь...

- Нет, - опять прервал Джека его визави, - никого я не боюсь, а уж вас меньше всего. Ладно, лейтенант, не буду мистифицировать вас и тратить понапрасну ваше и свое время, проясню для вас ситуацию. Во-первых, вы из отдела расследования убийств, так что делами моей фирмы, как вы изволили выразиться, заниматься не будете, во-вторых, о том, что вы виделись со стариком Эплгейтом, и о содержании вашей беседы я узнал еще до того, как вы покинули дом престарелых.

Джек Дуглас вспомнил внимательные глаза суетливого соседа Эзры Эплгейта по комнате и все понял.

- Да, да, - усмехаясь проговорил Брюкнер, наблюдая за ним, - я всегда предполагал, что мой бывший шеф когда-нибудь разговорится и заранее подстраховался на этот случай. Мне это обходится всего в полсотни ежемесячно, зато я знаю обо всех, кто приходит к Эплгейту, и о чем они с ним говорят.

- Слушайте, Брюкнер, - предупредил полицейский, - если с Эзрой Эплгейтом что-нибудь случится....

- Да бросьте, лейтенант, - досадливо отмахнулся маленький человечек, вы меня прямо за какого-то профессионального убийцу принимаете, а я за всю свою жизнь даже не ударил никого ни разу, хотя меня самого в детстве постоянно лупили мальчишки, зная, что сдачи не получат. Вы у себя в отделе потеряли чувство реальности, постоянно общаясь черт знает с кем. Я сразу понял, что вы примериваете ко мне убийство Ричарда Типпета. Успокойтесь, лейтенант, я не убивал его, как не собираюсь убивать и Эзру Эплгейта, который мне совершенно не мешает.

- Зачем же вы установили за ним слежку? - язвительно спросил Дуглас.

- Только для того, чтобы знать, когда сворачивать свои дела с антиквариатом. Они и так продолжались очень долго, гораздо дольше, чем я рассчитывал. Это ведь не могла длиться вечно, слишком много людей были в курсе и слишком много слабых мест на том длинном пути, который проходила каждая вещь от момента, когда ее украли, до того, как она попадет в руки конечного покупателя. Я еще два года назад хотел свернуть все дела, да жалко было бросать, уж больно хорошо все было отлажено. Решил подождать до первого внешнего повода и, как видите, дождался.

Никаких документов о моей деятельности на ниве благородного служения искусству, - Брюкнер весело подмигнул полицейскому, - нет и никогда не было; никто из принимавших участие в этом деле себе не враг, так что никаких показаний давать не будет, еще менее заинтересованы в огласке те, кто у нас что-либо приобрел.