Виктор Багров - NEXT 3. Маски сброшены

Не пустят? Пусть попробуют! Компанейское хранилище находится на территории супермаркета, вернее, под его территорией, следовательно, он имеет полное право освидетельствовать любое помещение. Вдруг разорвется труба отопления и горячая вода затопит складские сусеки — кто отвечает, кого накажут? Конечно, его, управляющего. Или — грабители? Опять-таки обвинят управляющего супермаркетом.

Стараясь не думать о данном младшему Лаврикову обещании и о предстоящем «шмоне» компанейского склада, Белугин неторопливо спустился по лестнице, оказавшись в ярко освещенном подвале, так же неторопливо пошел по чистому — ни сорники, ни пылинки — коридору.

Он по хозяйски критически оглядывал стены и потолки. Не пора ли подремонтировать, подкрасить, реконструировать? Заодно, заменить светильники, часть которых перегорела, другие — моргают.

Наконец — складская контора. Уютное помещение со столом для работы и лежанкой для отдыха, достойный офис для сотрудника «Империи».

Старший кладовщик угодливо подскочил и пошел за Белугиным. Открывает и закрывает двери, при необходимости оттаскивает в сторону загораживающий проход ящик. Короче, ведет себя, как ведут все работники, пусть даже косвено зависящие от магазинного босса.

Знает, дерьмо, как относятся к рядовому заведующему руководители «Империи», с удовлетворением подумал Белугин. Одного неодобрительного слова хватит для того, чтобы сотрудник любого ранга вылетел с насиженного места.

Вот и этот человек предпенсионного возраста, в традиционных очках в железной оправе, в рабочем халате синнего цвета и с норвежской бородкой отлично понимает свое зависимое положение.

Вообще-то, образ складского стража раздраженный управляющий малость нафантазировал. Ни очков, ни бородки не было, перед ним — сравнительно молодой безулыбчивый парень с дежурной улыбкой, прикленной к пухлым губам.

Петр Алексеевич знает свой грех — фантазировать, пытается по мере сил бороться с ним, но — безуспешно. Вообще-то, грешок — так себе, тянет не больше чем натройку с тремя минусами, окружающие не видят его, даже не догадываются. Этакая безобидная шалость, приятная для «автора».

И все же — стыдно.

Белугину не просто знакома каждая упаковка, каждый ящик, он с закрытыми глазами может указать на место, где находятся макаронные изделия, где — дешевые, а где дорогие сигареты, в каком ящике — рыбные консарвы, в каком — тушенка.

Вполне можно было не терять дорогого времени, не спускаться в подвал. Но от пристального взгляда «вьюноши» так просто не отделаться, он и сейчас будто подталкивает в спину, шепчет: смотри внимательно, не пропусти самопала!

Не без показного любопытства, прогулявшись по проходам склада, для вида пощупав бутылки с кристалловской водкой и другие — с российским и забугорным коньячком, Белугин свернул к металлической двери.

— Отопри-ка свой скворешник, любезный.

Старомодное словечко «любезный» позаимствовано у классиков русской литературы. Оно настолько понравилось Белугину, что он применяет его к месту и ни к месту. Однажды, во время очередного совещания поименовал «любезным» главного мененджера компании. За что был прилюдно пристыжен.

— Петр Алексеевич, вообще-то, есть определенные правила. — неожиданно запротестовал старший кладовщик. — Там отдельным параграфом прописана форма допуска. И для рядового сотрудника, и для президента... Тем более, для вас.

— Что? — так заорал Белугин, что парень вздрогнул и отступил на шаг. — Да я Байконур снабжал жратвой еще в советские времена! Современным супермаркетом руковожу! А ты мне бормочешь о формах допуска. Открывая свой «параграф», не открешь — через пять минут превратишься в... строчку заявления об уходе по несобственному желанию.

— Ваша воля, но я запишу в журнал...

— Пиши, литератор хреновый!

Белугина понесло. Он вообще не признавал критики, в любой ее форме: доброжелательной или злобной. А тут кто ему противится? Обычный работяга, пусть даже в приставкой — старший! Есть от чего позеленеть.

Чертов чинодрал пожал плечами, поправил свои дурацкие очки, что-то черкнул в журнале и подошел к стальной двери. С показной неохотой, что еще больше взбесило самолюбивого управляющего. Издевается, недоносок! Можно подумать, что за бронированной дверью хранятся не обычные продукты и напитки — ядерные боеголовки.

Завтра же на совещании он поставит вопрос о недопустимом формализме, мешающем работать. Прозрачно намекнет на лишнюю должность старшего кладовщика — вполне достаточно рядовых, не к чему тратить денежки. К мнению уважаемого ветерана всегда прислушиваются — прислушаются и на этот раз.