Галина Романова - Семь лепестков зла

За что?! Почему, господи?! Он же хорошим был человеком, славным, добрым, искренним. Много работал, старался заработать.

– Тут что то… Что то не так, – выговорила она, дождавшись, когда Сучков расправится с краюхой хлеба и треугольным ломтем сыра. – Может, задание от редакции?

– Насколько мне известно, редакция расследованием предполагаемых преступлений не занимается.

– Тогда это сугубо личное дело.

– Личное… – пробормотал Сучков и снова нахмурился.

Личным делом у Владика Сиротина до недавнего времени была госпожа Парамонова. И по имеющимся у него сведениям, Владик фотографию Альбины убрал со своего рабочего стола всего лишь пару недель назад. Может, подозрения Иванцова не так уж необоснованны?

Нет, нет, нет, не стоило об этом думать! Сучков тряхнул головой и ушел к начальству. Потом весь день был настолько загружен, что совсем пропустил тот момент, когда его юная помощница удрала в отпуск.

– Как это?! – выкатил он глаза в отделе кадров, куда пришел с вопросом. – Я же ее прямой начальник!

– Вы были заняты, – пожала плечами кадровичка и очень выразительным взглядом дала ему понять, что не очень то с ним тут уже и считаются. – Она обратилась напрямую наверх. Рапорт ей подписали. Она уже давно должна была в отпуск пойти. Весь график нам сбила.

– А мне?.. Мне то что делать?!

Он растерянно взглянул в висевшее на стене у выхода зеркало. На него посмотрел очень старый, седой мужчина. Сердитый и ссутулившийся. На костюме крошки, нос покраснел и припух, зараза насморк, зараза Иванцов. Его облик никак не вязался с бравыми офицерами, снующими по отделу с утра до ночи. Он был стар и дряхл и понимал это как никто. Но выдерживал срок, срок, нужный Альбине. Она же просила! И удрала! Молча, без предупреждения, как предательница!

Она предала его своим поступком. Предала!

– И что же мне теперь делать?! – устало повторил он, облокачиваясь на стойку в отделе кадров.

– Ой, Михаил Иванович, я не знаю! – фальшиво улыбнулась ему кадровичка. – Пойдите тоже в отпуск! Вам же тоже положен. Вы уже три года не гуляли. Если пенсионер – что же, в отпуск не ходить и отдыхать не надо?

Вопрос был отвратительным и двусмысленным. И оба это понимали. И кончилось все тем, что к концу дня он написал рапорт об увольнении. Почти не удивился, с какой радостью ему его подписали. Сдал удостоверение, ключи от кабинета и собрался к жене на дачу.

«Пускай расхлебывает свои журналистские истории, как ей вздумается», – с обидой подумал Сучков Михаил Иванович, усаживаясь в такси и глядя на темные окна их общего до недавнего времени кабинета.

– История на этом не заканчивается, – проговорил он вслух.

– Что? – переспросил таксист, отъезжая от здания отдела.

– Нет, нет, ничего, – тронул его за плечо Сучков. – Дачный поселок, пожалуйста… История на этом не заканчивается…

Конечно же, он ничего такого не имел в виду! Конечно, говорил применительно к себе, имея в виду свой новый статус неработающего пенсионера. И уж конечно же, не желал никакой мести для Альбины. И даже поздним вечером, вдоволь напившись чаю с малиновым вареньем и прислонившись боком к теплому боку жены, он, засыпая, подумал, что, кажется, знает, почему девочка удрала.

Ей необходимо выплакаться. Необходимо оплакать своего бывшего жениха. Вдоволь и без свидетелей.

«Дуреха ты, дуреха», – подумал с жалостью Сучков, прежде чем провалиться в глубокий, тяжелый сон.

Настя Рыкова сидела напротив Иванцова с низко опущенной головой, и ему откровенно было ее жаль.

«Бедная, бедная девчонка», – думал он, с удовольствием рассматривая ее красивые коленки. Хотела жить богато, красиво, не хлопотно. А влипла в такую историю, что кусок сухого хлеба пряником покажется.

– Понимаете, мне звонят без конца! – шептала она сдавленным от сдерживаемых рыданий голосом. – То приятели покойного мужа, то его конкуренты, то родственники.

– Чего хотят? – Он вытащил из стола коробку с салфетками, которую держал на всякий случай для таких вот милых, попавших в историю девчонок.

Она вскинула тщательно причесанную головку, благодарно улыбнулась Иванцову, поспешно вытерла точеный носик. Скомкала салфетку и спрятала ее в кулачке. Она смущалась! И это его еще больше умилило.

– Кто чего! Но в конечном итоге все хотят одного – денег! – выдохнула она. – Родственники жаждут куска от наследства. Приятели пристают с предложениями продажи акций, а у Виталика в трех предприятиях был контрольный пакет. Конкуренты… С этими вообще беда! Угрожают! И тоже хотят акций Виталика.