Лилия Лукина: Если нам судьба...

Вершиной этой его деятельности было переселение казаков из Казахстана в нашу область. Матвей к ним лично неоднократно ездил и убедил, что защита российско-казахстанской границы со стороны России — исконно казацкое дело. Привез их представителей в заброшенные приграничные села, вместе с ними распланировал новые станицы, где что строить, да как. Церкви восстановил, чтобы было перед кем казаку шапку снимать. И опять же там работали его люди. За это был Матвей посвящен в казаки, да и от церкви орден получил.

Матвей не лез в политику, не давал интервью, не старался понравиться журналистам, не мелькал на телеэкране, он просто работал, зарабатывал деньги и помогал тем, кому сам считал нужным, а не тем, кого модно спонсировать. На конкурсы красоты, гастроли супермодных артистов и тому подобное не давал ни копейки. Но зато на детские дома, Дома престарелых, Дома ребенка жертвовал не то, чтобы щедро, но постоянно, и не деньгами, а продуктами, вещами, и очень тщательно все контролировал: не дай Бог кто-то из обслуги что-то себе возьмет. Книги, игрушки для детей покупал, а на Новый год обязательно вывозил всех их на елки в театр или цирк.

Да, по словам Николая, Матвей был личностью незаурядной, но ничего устрашающего я пока не услышала.

— Это, Ленка, видимая часть айсберга. Главное — в другом. У Матвея среди всего прочего есть агентство по трудоустройству освободившихся заключенных. Раньше, ну при Советах, ведь как было. Вышел человек на свободу, а податься ему некуда — ни дома, ни родных. Но если он твердо решил завязать, то шансы у него были: дворником, например. Дадут какую-нибудь комнатушку под лестницей, а это и крыша над головой, и прописка, а значит, и паспорт; или на завод, хоть учеником каким-нибудь, тут, соответственно, общежитие и опять-таки прописка и паспорт. А сейчас ему приткнуться некуда, он и сам, зачастую, хочет на зону вернуться. Предположим, отсидел он пятерик, родные от него отказались, квартиры нет. Вышел он, а жизнь за это время так изменилась, что он уже и не поймет, в какой стране находится. Вот он и мечтает в колонию вернуться, потому что там все понятно и привычно.

— Знаешь, Коля, я в этом пока ничего плохого не вижу.

— Объясняю. Об этом его агентстве во всех колониях знают. Многие, как освободятся, так сразу сюда едут, а Матвей с каждым отдельно разговаривает и столько, сколько надо. Надо человеку выговориться, так он на него два часа потратит, все выяснит, что человек умеет, что хочет, чем дышит. И каждому, заметь, каждому, кто твердо решил завязать, он находит занятие. Он бывшее общежитие механического завода выкупил, отремонтировал. Так он человека на работу принимает и в этом общежитии прописывает, с паспортом помогает. А как человек в себя придет, акклиматизируется, он его в какую-нибудь строительную бригаду определит или еще куда. Он человеку жизнь дарит, понимаешь? Он! Не президент с губернатором, не власти какие-то, а он! Лично! И человек для него сделает все! Матвей для него Бог, царь и воинский начальник, папа и мама в одном лице! Вот что страшно. У него армия, настоящая армия беззаветно преданных лично ему людей. Поэтому очень и очень серьезные люди никогда не становятся у него на пути.

— И что, он замешан в каком-то криминале?

— Ленка, пойми, наконец, — он лично никогда и ни в чем не будет замешан. Теперь ты понимаешь, почему я на тебя заорал?

— Коля, давай прикинем. На этой фотографии близнецам столько лет, сколько было Власову в 1974 году. Так, он 53-го года, значит 21. Таким образом, фотография сделана в 95-м. Что собой в это время представлял Матвей? Средней руки предприниматель. Мог он в какой-то компании с этими ребятами столкнуться? Мог. А запомнить их он мог? Да запросто, не каждый же день с близнецами знакомишься, да еще если они на известного артиста похожи. А теперь скажи мне, что страшного в том, что я зайду в офис Матвея и спрошу его, не знает ли он этих людей? Тем более, я совершенно не уверена, что они были вместе.

— Ленка, тебя не переубедишь. Ладно, завтра утречком позвоню-ка я в архив и договорюсь, чтобы тебя там по-родственному встретили. Пойду я, а ты хлопни, как следует, коньячку да ложись спать. Денек у тебя выдался — врагу не пожелаю. Пока.

— Целую, Муся! — сказала я ему вслед свою обычную в таких случаях фразу и, закрывая дверь, подумала: «Спасибо тебе, Мыкола, что ты у меня есть».

Коньяк был действительно качественным, потому что чувствовала я себя утром прекрасно, несмотря на солидное количество выпитого. Чашка крепкого кофе и первая за день сигарета привели меня в рабочее состояние, и я в ожидании Колькиного звонка стала планировать, что мне надо сделать, попутно наблюдая, как Васька, засунув голову в консервную банку из-под только что съеденных им рыбных фрикаделек, гоняет ее по полу кухни, выбирая последние капельки оставшегося там томатного соуса. Следующие полчаса у него уйдут на то, чтобы, умываясь, убрать с мордочки и усов последствия своего гурманства.