Михаил Петров - Гончаров и Бюро добрых услуг

Я чуть в обморок не упала, из квартиры Батурова выскочил Скворцов и он был страшный, такой ужасный, что всю сегодняшнюю ночь я тоже провела без сна. Вы мне не поверите, но он и сейчас стоит перед моими глазами. Хорошо, что его забрали в тюрьму милиционеры, а то бы я совсем сошла с ума. Как хорошо, что мой Сёма сегодня прислал телеграмму и позвал к себе.

После всего увиденного я просто не могу здесь находиться. Вы представляете, этот Скворцов, был из пяток до головы перемазан кровью и в его руке я увидела черный от крови нож, который он выбросил когда убегал по лестнице.

Но я же не совсем дура. Я пошла и подняла его и положила в полиэтиленовый пакет и хорошо спрятала у себя на антресоли. А потом я пересилила свой страх и мужественно позвонила в дверь Батурова, но там никто не ответил. Хотя дверь и была приоткрытой, но входить в чужой дом без разрешения я не привыкла. Я вернулась к себе в возбужденном состоянии нервных окончаний. Мне пришлось выпить много валериановых капель, чтобы мое бедное сердечко перестало аритмично трепыхаться. Я же никак не могла решить, стоит мне звонить милиционерам, или лучше подождать.

Пока я мучилась в этих сомнениях, в квартиру Батурова кто - то вошел и я опять припала к глазку. Парень пробыл там совсем недолго и вскоре вышел ужасно грязно матерясь. Тогда - то я позвонила и пригласила милиционеров. Буквально через пять минут они приехали и я честно им все рассказала и отдала запрятанный ножик.

Потом они попросили меня освидетельствовать мертвеца, но я наотрез отказалась. Я ужасно боюсь мертвецов, когда его выносили я даже спряталась в квартире и все смотрела через глазок. Он горло ему как куренку перерезал, оттого - то и натекло столько крови. Но вы об этом и сами знаете, а больше я ничего не могу рассказать.

- Понятно, а теперь попытайтесь вспомнить позавчерашний вечер. Кто-нибудь, кроме Скворцова, приходил к вашему соседу?

- Не знаю, я не прислушивалась, но мне кажется, что эти старые маразматики пили водку вдвоем. По крайней мере я слышала только их голоса.

- Ну что же, и на том спасибо. - Поднимаясь поблагодарил я мужественную женщину. - Желаю вам приятного отдыха в Минске. Передавайте привет Сёме.

- Спасибо, он будет очень тронут. Смотрите, какую телеграмму он мне прислал. - Из верхнего ящика обувной тумбочки она вытащила полоску бумаги и принялась страстно тыкать ею в мой глаз норовя тем самым лишить меня зрения. - Вы гляньте.

- Я вам верю. - Уворачиваясь от

внезапной атаки поспешно согласился я. - У меня нет никакого сомнения, что ваш Сёма самый чудесный сын на свете. Дай Бог ему счастья и долгих лет жизни. Передайте ему мои пожелания.

- О, он ответит вам тем же. - Провожая меня до двери чувственно заверила она. - Вы даже не представляете, какое у него доброе сердце.

- У такой прекрасной мамы и дитя должно быть прекрасно. - Полил я старухину душу елеем. - Кстати, а когда вы собираетесь уезжать?

- На сегодняшнем поезде до Москвы, значит в четыре часа. Билет я уже заказала. Там на кассе сидит моя хорошая знакомая Нонночка.

Выйдя на воздух я подошел к отправной точке, к той самой скамеечки откуда начались злоключения Скворцова старшего. Закурив я сел на её холодные бруски и огляделся вокруг с тайной надеждой обнаружить злосчастную бутылку водки заряженную клофелином. Однако как я не вертел головой, как не старался, ничего похожего мне на глаза не попадалось. Одни окурки, да пустые помятые пачки из под сигарет.

Вконец отчаявшись я встал и собрался было идти восвояси, но тут мой взгляд остановился на двери ведущей в подвал, точнее не на ней, а на рыжей собачьей шерсти торчащей из кошачьего лаза над порожком. На двери висел пудовый замок и мне не оставалось ничего иного как просто присесть на корточки и брезгливо ткнуть эту шерсть палцем.

Не оставалсь малейших сомнений, пес был холоден как лед и мертв как египетская мумия. Озадаченный этим обстоятельством я неподвижно сидел на месте не зная, что предпринять и только гаденькое похихикивание за спиной заставило меня обернуться.

Два молодых шалопая противоположенного пола сидели на спинки скамейки и смотрели на меня как на на циркового клоуна. Одеты они были как инкубаторские цыплята, в одинаковые джинсы и дутые куртки. Обоим было лет по шестнадцать или семнадцать и только цветом волос они разнились. Девчонка была белобрыса как выгоревшая трава, а парень, напротив, являл собой образчик жгучего брюнета. Молодежь оттягивалось и не скрывая этого глядела на меня вызывающе и дерзко.