Михаил Петров - Гончаров и криминальная милиция

- Не надо, Ренат, - захныкал Дима и, выполняя приказание, послушно улегся на грязное бетонное перекрытие.

- А тебя, щенка, это не касается? Так, что ли? Значит, вы здесь учились, а мы там за вас кровью умывались! Замочу, козлина!

Выдернув из стола нож, он оскалился и медленно пошел на Сашку. Тот стоял спокойный и внешне равнодушный, только дрожащие ноздри выдавали крайнюю степень его напряжения. Рената он подсек в прыжке, едва уловимое движение - и озверевший Давлетшин полетел головой вперед, тараня лбом ободранные стены дома. Оглушенный таким ударом, он тряпичной куклой сполз на пол, и глаза его, сфокусировавшись на кончике носа, вдруг поползли в разные стороны. Но Сашка увидел это только мельком, все его внимание было приковано к стенке, к той самой точке, где голова Рената проделала аккуратную четырехугольную нишу.

"Круглая голова человека не может оставлять прямоугольных дырок", категорично заключил он и, подобрав оброненный Ренатом нож, приступил к обследованию этого аномального явления. Постучав рукоятью по вдавленной части, он услышал гулкий ответ и понял, что это кусок сухой штукатурки или плотного картона, чем-то утяжеленный изнутри. При помощи ножа он извлек его довольно быстро, и его предположения оправдались. На пол вывалилась пластина штукатурки с двумя прилипшими к ней кирпичами. Внутри образовавшейся дыры он увидел клеенчатый сверток и, долго не думая, тут же его извлек. Сверток оказался довольно объемным и чертовски тяжелым.

- Что там? - подал голос молчавший до сих пор Димка.

- Откуда я знаю, - недовольно посмотрев на трусливого товарища, буркнул Сашка. - Сейчас посмотрим. Что-то очень тяжелое.

- Может быть, мина? - тревожно спросил Дима и тихонько попятился к выходу.

- Ага, и заложена твоей прабабкой, - поставив кирпичи на место, презрительно осадил приятеля Сашка. - Такую клеенку я только в кино видел. Ты как хочешь, а я пошел. Этого придурка я видеть больше не желаю, - кивнул он на захрапевшего вдруг пьяного Рената. - И тебе тоже не советую.

Оставив спящего, парни незаметно выскользнули из дома и, добравшись до первого перелеска, устроились в плотном кустарнике. Осмотревшись и не заприметив ничего подозрительного, Сашка вытащил из сумки таинственный пакет и, перерезав шнур, развернул клеенку. Перед ними оказался небольшой посылочный ящик, сколоченный из почерневшей фанеры еще в черт-те какие времена. Просунув под крышку лезвие, Сашка отодрал ее безо всякого труда. Внутри находилось три свертка. В первом оказалась целая куча столового серебра, из второго выпал пистолет с двумя запасными обоймами, а из третьего он извлек металлическую шкатулку, которую тут же открыл. Открыл и ахнул. В солнечном луче камни запели, заискрились таким неподражаемым, волшебным цветом, что он сразу понял - они настоящие.

- Дай мне половину шкатулки и пистолет, - торопливо протянул руку Дмитрий.

- Иди в кусты и поменяй памперсы, - зло зыркнув на приятеля, посоветовал Сашка. - Тебе-то с твоим жидким стулом только пистолета не хватает. Таких дел наворочаешь, что нас заметут через пару дней. А вот драгоценностей я тебе, пожалуй, отсыплю, но не столько, сколько ты просишь, а в два раза меньше. Это справедливо, потому как к моей находке ты не имеешь никакого отношения. И учти, Диман, драгоценности я тебе даю исключительно за твое молчание, к тому же с одним обязательным условием: прокуривать и просаживать ты начнешь их только после того, как сломают наш дом. Я поступлю таким же образом. И еще, Диман, сделай так, чтобы тебя я тоже больше не видел.

- Но почему, Санек?

- Потому что после сегодняшнего случая ты мне стал противен.

А дом продолжал стоять.

Часть первая

Глава 1

Помочь поставить металлический памятник неведомой мне бабуле я согласился еще вчера вечером. Сегодня утром, когда не было еще и девяти, за мной заехал Макс и, не позволив даже позавтракать, усадил в машину. Кроме нас, в ней находился еще простенький памятник, покрытый серебристой краской. Его, как выяснилось, предстояло устанавливать нам двоим. По дороге на кладбище Ухов рассказал мне безрадостную историю жизни и смерти своей соседки Нины Петровны Скороходовой.

- Семь лет назад, когда я вселился в свою квартиру, Нина Петровна была еще шустрой, энергичной женщиной шестидесяти лет отроду. Работала она библиотекарем и занимала двухкомнатную квартиру как раз под нами. Муж, который был старше ее на два десятка лет, скончался еще до нашего вселения, а сорокалетний сынуля, периодически меняя тюряги на зоны, особенным вниманием мамку не баловал. Однако последние лет пять он, кажется, остепенился. Познакомился с бабенкой и на правах мужа уехал жить к ней в деревню Большие Ручьи. Нина Петровна по этому поводу очень переживала, но в конце концов смирилась и зажила по-прежнему одиноко. А что ей, старухе, было нужно? Крохотной пенсии и мизерной зарплаты библиотекаря ей вполне хватало на еду и оплату квартиры.