Михаил Петров - Гончаров и маньяк

- Лучше бы крест святой заготовил, - собирая фотографии, проворчал Шульгин.

В половине второго, когда они вышли из дому, светло и празднично светило солнце, радужно искрились редкие лужицы, и оттого мрачное настроение журналистов помаленьку сошло на нет. Шульгин даже с некоторой симпатией поглядел на двух бомжей, уютно расположившихся на лавке перед подъездом.

- Гляди-ка, Костя, - поделился он своими впечатлениями, - бомжи-то, словно крысы, из подвалов вылезли. Замерзли, наверное.

- А как же, солнышко - оно и кошке приятно, что уж о людях говорить.

Не торопясь, наслаждаясь хорошей погодой, к двум часам они добрались до цели. Остановились на том же самом месте, где и в прошлый раз. Дальше, продираясь через кустарник, молча пошли пешком. Злополучный пень, лобное место Анны Сухаревой, возник неожиданно и сразу. Могила маньяка должна была быть в пяти метрах от него, но ее там не оказалось. В проплешине кустарника, где они рыли яму, теперь ровным слоем лежала побуревшая листва. Лишь небольшая вмятина указывала на то, что именно тут журналисты прятали свой грех.

- Ты что-нибудь понимаешь? - вяло ковырнув землю, спросил Крымов.

- А тут и понимать нечего, - мрачно ответил Шульгин. - Сбежал наш так называемый покойничек. Некачественно ты сработал, Крымов, и я дурак, надо было у него пульс пощупать. Ты просто его оглушил, а позже он пришел в себя и вылез из мелкой ямы. Отвратительное дело получается, скажу я тебе. Да перестань ты копать, все равно ничего не найдешь.

- Но ты же сам видел его глаза! Они были мертвыми.

- Тебя огрей орясиной по лбу, тоже помертвеешь. Ну что ты там ищешь, что без толку роешь землю и действуешь мне на нервы? Ты уже по пояс стоишь в яме, а мы всего-то и выкопали сантиметров на восемьдесят.

- Вот и зря, надо было рыть на три метра, тогда бы он у нас никуда не вылез.

- Ага, еще и осиновый кол промеж лопаток вколотить. Вылезай, убийца хренов. Надо думать, что нам делать дальше, какие шаги следует предпринять. Гарантирую, что одной Аленой он не обойдется, и сейчас за наши с тобой жизни я не дам и ломаного гроша.

- Не обобщай, меня он видел только мельком, а вот тебя рассмотрел хорошо.

- Ну и сукин же ты сын, Константин. Поедем, нам здесь больше нечего делать.

- Куда поедем? - выбираясь из сыпучей ямы, поинтересовался Крымов.

- Дорога покажет, а водка в твоем бардачке подтвердит правильность выбранного пути. Ты, случаем, с Аленой Рейпиной не знаком?

- Доводилось несколько раз разговаривать, а что?

- А то, что пока ее папаша на работе, нам не вредно с ней поговорить.

- А о чем с ней говорить, когда и так все яснее ясного, - запуская двигатель, удивился Крымов. - А кроме всего прочего, этично ли заваливаться на квартиру к редактору?

- Когда он примется вскрывать твою требуху, напомни ему, что он поступает неэтично, - свинчивая пробку, заржал Шульгин. - Тебе нельзя, ты за рулем. Вперед, водила!

В отличие от своего трусливого папаши Алена оказалась девицей не робкого десятка и дверь открыла после первого же звонка.

- Батюшки, мой свет, кого я вижу! - пряча за спину перебинтованные руки, с видимым усилием улыбнулась она. - Сам господин Крымов ко мне пожаловал. Интересно бы знать, по какому такому случаю?

- Может быть, для начала ты пропустишь нас со товарищем в горницу да попотчуешь сладким, хмельным винцом, а уж разговоры разговаривать будем опосля?

- Ну, входите, раз уж пришли, гости дорогие, незваные. А вот напоить вас, кроме как кофеем, мне нечем. Папаша меня блюдет и потому держит бар под замком.

- Только не кофе, - направляясь к дивану, содрогнулся Крымов.

- Он сегодня, пока никого не было, выдул все редакционные запасы, устраиваясь в кресле, пояснил Шульгин. - Ничего не попишешь, жадность фраера сгубила.

- Могу предложить вам яблочный сок собственного производства.

- Ничего не нужно, Алена. Мы ведь не за угощением к вам пришли.

- Об этом я уже догадалась. Отвечу сразу и напрямик - о позавчерашнем инциденте я ничего вам рассказывать не стану, и не потому, что боюсь, просто мне будет достаточно противно читать о себе в вашей проституированной газетке.

- Обижаете папашу-редактора, к тому же в нее не попадет ни строчки, почесав бородку, заверил Шульгин. - Я ведь там уже не работаю. Ваш отец выгнал меня неделю назад, когда я только хотел серьезно заняться этими мрачными событиями.

- Ну вот и отлично, тогда тем более мне нечего вам сказать.

- Но это не значит, что я опустил руки. В частном порядке я провожу собственное расследование, и мне важна любая мелочь.