Михаил Петров - Гончаров и сатанисты

После душа чертовски приятно засесть за сервированный, ожидающий тебя стол, накрытый опытной, заботливой рукой. Я впервые пожалел, что Ленка от меня сбежала. Старею, наверное. Кстати, как зовут Юркину жену? Я совершенно забыл ее имя, все стерва да мегера. Как бы половчее выяснить?

- Ну давай, мать, - нейтрально обратился я к ней, - за мир, за согласие. А где ты такую дичь подсекла? Покажи место.

- У матери в деревне. Вчера ездили, жирный гусак. Вы ешьте, на кота не смотрите, я его с утра накормила и сейчас котлету дала.

- Скажи, соседка, а чем я заслужил такое внимание и заботу к своей персоне?

- Ну, мне Юра сказал... Я не знаю... Может быть, не надо...

- Не надо, действительно не надо, но почему не звонит твой любимый Юра? Набери-ка его телефон.

- Ты чего это замолчал? - когда связь была налажена, спросил я.

- Выяснил. Нефедов принимает только по понедельникам, но прорваться к нему можно в любой день с половины восьмого до девяти. Второе: найден труп женщины без признаков насильственной смерти.

- Где найден? Почему без признаков насилия?

- Это ты у нее спроси, а лежала она возле кладбища.

- У нее на заднице были какие-нибудь цифры?

- Не знаю, не раздевал. В журнале об этом ничего не написано.

- Кто она такая?

- Молчит, не сознается. Как тебе гусь?

- Замечательный, - ответил я и бросил трубку. - Спасибо, соседушка, за прекрасный обед и интересную беседу, но дела заставляют меня оставить стол, не насладившись им вполне. Будете проезжать мимо, непременно заглядывайте. Я бесконечно рад нашему новому знакомству.

- Да, да, конечно, я побежала. Совсем забылась, простите.

Шестой дом по улице Космонавтов я нашел без труда. Телефон не отвечал, и это радовало. Опасение вызывал лишь неожиданный приход дочери. Он мог здорово испортить мою карьеру. Шестая квартира находилась на третьем этаже, имела бронированную дверь и английский автоматический замок. Я бы открыл его без труда, но мешала металлическая кромка двери, закрывающая щель. Что же делать? В раздумье я вышел на улицу и, сев в машину, закурил. Плохое время - зима. Холодно. Ни тебе компанейских алкашей, ни всезнающих словоохотливых бабулек. Зима! Грустное время года. Холодно на улицах, холодно в душах. Через зеркало заднего обзора я видел, как к подъезду направляется толстая баба, нагруженная сумками. Скучно. Не доходя до меня несколько шагов, баба поскользнулась и травмировала семипудовым телом земную твердь.

Баба лежала без движения, а из открытых сумок весело катились на свободу яблоки и апельсины. Выпрыгнув из машины, я нагнулся над пострадавшей. Слава богу, она была жива, только крайне напугана то ли падением, то ли предстоящим подъемом. С трудом я поставил ее на ноги. Она так и стояла величественной башней, пока я, подобно обезьяне, собирал ее плоды.

- Возьмите, и будьте поосторожней, скользко.

- Спасибо, Костя...

- Не за что. - Не придав значения своему имени, я пошел к машине.

- Костя, ты меня не узнаешь? - остановил знакомый голос. - Хороша стала корова.

Я медленно повернулся, не желая узнавать в этой глыбе мяса дорогого мне человека. Время обошлось с Ольгой совсем не по-дружески, соорудив из хрупкой большеглазой девчонки, моей ненаглядной Оленьки, этого бегемота.

- Ольга, Оленька! - жизнерадостно заржал я, обнимая необъятное. Сколько лет, сколько зим. Боже мой, как я рад, Оленька.

- А мне стыдно. Зря мы встретились! - чуть не плача, прошептала она. Никогда не надо встречаться вновь. Особенно через четверть века. А ты почти не изменился, не то что я. Но пойдем ко мне, чаю выпьем, водочки, чего уж теперь-то... Я одна сейчас. Димка от меня ушел десять лет назад. Живу с младшей дочерью, она сейчас на гастролях. И не вздумай отказываться, тащи сумки на третий этаж. Я следом пойду.

Жила моя Оленька, моя первая любовь, в пятой квартире, мирно соседствуя с любовью последней. Совпадение. Опять совпадение. Сколько их за последнюю неполную неделю. Кажется, я уже не удивлюсь, если встречу в ее квартире своего покойного дедушку. Не в пример мне, босяку, Ольга жила припеваючи. Канарейки, попугайчики и прочая летающая тварь беззаботно щебетала, совершенно не вызывая хищнических инстинктов лежащего рядом кота. Мой бы уже нашел силы заняться птичками всерьез. Две мохнатые рыжие собаки с удивительно противными мордами тоже с голоду не пухли, держались высокомерно и чванливо.

- Где же ты трудишься, Оленька?

- Юристом в одной известной фирме. А ты считаешь, что живу богато? Костя, я бы все это, не задумываясь, променяла на одну вещь.