Михаил Петров - Гончаров и таежные бандиты

Пожарная лестница начиналась в метре от земли, и слухового окна я достиг безо всяких приключений, оно оказалось плотно прикрытым, но не запертым, так что на чердак я проник легко и просто. Если на улице было темно, то здесь стояла тьма египетская. Огонек моей зажигалки едва-едва освещал пространство на метр вокруг меня. На ощупь, интуитивно, я наконец нашел нужную дверь. Осторожно потянув ее на себя, я с облегчением понял, что она не заперта.

Освещенная винтовая лестница круто уходила вниз. На уровне второго этажа я прислушался. За плотно прикрытой дверью громко, почти на полную мощность работал телевизор. На первом этаже было темно и тихо, а дверь вообще распахнута настежь. В полумраке холла белели диваны и кресла. Мой же путь лежал дальше вниз. Ступеньки закончились, и я оказался в подвале, но увы... Здесь никого не было. Когда я включил свет, перед глазами предстала гора старых вещей. Пара холодильников, старый гарнитур, мотоцикл - словом, все то, что выкинуть жалко, а дома мешает.

На сей раз интуиция обманула меня, а жаль. Я так рассчитывал увидеть здесь самого господина Панаева, в плену у собственной жены! Ну что же, проигрывать нужно с достоинством. Я уже собрался в обратный путь, когда послышались легкие шаги. Кто-то вслед за мной спускался в подвал. Но спускался не таясь, открыто и привычно. Я едва успел юркнуть под зачехленное пианино. Через ткань старой парусины мне было отлично видно вошедшую женщину, очевидно хозяйку дома и жену Федора Панаева.

- Что за чертовщина? - озадаченно спросила она саму себя. - Я же выключала свет... Совсем рехнулась!

Она опасливо посмотрела по сторонам, но, по-видимому не заметив ничего необычного, успокоилась и подошла к кирпичной стене, совсем недалеко от меня. Привычным жестом она вдавила один из кирпичей, соседний тотчас выскочил на треть из стены. Осторожно его вытащив, она запустила руку в тайник и вытащила геологическую сумку, в просторечии именуемую планшеткой. Была она пухлой и явно тяжелой. Подойдя поближе к свету, женщина достала из планшетки несколько сложенных геологических карт. Выбрав нужную, она расстелила ее на сундуке и стала разглядывать. Я полулежал на боку в очень неудобной позе и благодарил Бога, что мне не хочется ни чихать, ни кашлять. Мне ужасно хотелось посмотреть, что же изображено на этой карте, но, кроме хозяйской задницы - весьма аппетитной, - я ничего не видел.

"Ничего, - успокаивал я себя, - когда она уйдет, ты тоже взглянешь на карту, только бы отличить ее от остальных. Но это будет нетрудно. Наверняка от нее разит духами".

Рановато я благодарил Бога. Вскоре я почувствовал энергичную атаку подвальных аборигенов, блох. Мерзкие насекомые, почувствовав безнаказанность и полную мою беззащитность, всем миром кинулись на уязвимые части моего бедного тела. Я подумал, что хозяйка слишком долго изучает геологическую карту. Еще минут пять - и я не выдержу, почешусь, а это может напугать молодую даму, она заверещит резаной свиньей и привлечет внимание поселковой общественности. Потом они увидят задавленную мною собачку, а потом... лучше не думать.

Отчетливо и резко запел дверной звонок. Женщина вздрогнула, затравленно озираясь, сунула планшетку вместе с картой в тайник и второпях побежала наверх. А я уже потрошил только что закрытый тайник. В планшетке, кроме карты, находились компас, лупа, логарифмическая линейка и... старый, но заряженный наган. На изнанке планшетки шариковой ручкой было выведено чертежным шрифтом: "Иконников С.К.".

Я развернул карту и, напрягая несчастные извилины, старался что-нибудь понять. Папуасы, наверное, так же разбираются в действии двигателя внутреннего сгорания. Из понятных для меня вещей в сумке были только наган, лупа и компас.

Неожиданно сверху донесся протяжный мучительный стон. Стонала женщина. Этого мне только не хватало. Вечно вы, господин Гончаров, вляпаетесь. Что вы, собственно, забыли в этом подвале? А может быть, к хозяйке пришел "друг" и теперь они попросту совокупляются и рычат от удовольствия. Нет, стон повторился, и теперь я понял: он принадлежит человеку, рот которого забит кляпом, а самому ему очень больно.

Прихватив планшетку со всем ее содержимым, я прокрался на первый этаж. При тусклом свете бра через полуприкрытую дверь я увидел очередное, ныне популярное, зверство. На овальном обеденном столе лежала хозяйка, мадам Панаева, та самая, что недавно коротала со мною время в подвале, только теперь она была совершенно голая, если не считать куска пластыря, которым был заклеен ее рот. Руки и ноги, разведенные в стороны до предела, были связаны под столом. Трудились над ней два мужика в черных куртках и черных чулках, натянутых на морды. Один методично прикладывал к ее спине раскаленный утюг, при этом монотонно твердил одно только слово: "Где? Где? Где?" Второй... Нет. Нет предела людской мерзости. Ну мучаете вы бабу для какой-то цели, мучайте. Зверейте дальше! Зачем же ее трахать? Оставайтесь мужиками... Впрочем, вы уже и не мужики и не люди. Интересно, как поведет себя нечищеный старый наган, вероятно, со старыми патронами. Наверное, плохо, хоть и расстояние невелико, три-четыре метра.