Алексей Макеев - Лучше бы я был холостяком

– Ты постоянно о чем-то думаешь, – подметила Ларочка, посмотрев на меня внимательным пристальным взглядом.

– Не обращай внимания, моя кисонька! Сущие пустяки, – простодушно отмахнулся я.

– А все ж таки?

– Не стоит обращать внимания. Честно говоря, сущий пустяк. Разнообразные мысли…

– Тебе не кажется, что так уклончиво отвечать попросту невежливо?

– Наверное, ты как всегда права, – согласился я. – Теперь мы муж и жена. Между нами не должно быть никаких тайн.

– О чем же так серьезно задумался? – настойчиво поинтересовалась Лариса.

Мне пришлось немного сымпровизировать.

– До сих пор не могу поверить, что стал твоим законным мужем! – с неестественным волнением в голосе ответил я. – Любить тебя, быть с тобой рядом. Целовать твои пухленькие губки, слышать твой звонкий певучий голос. Чувствовать твое дыхание. Разве еще что-нибудь может с этим сравниться? Разве это не высшая стадия блаженства?

– Я люблю тебя, – почти полушепотом, произнесла Лариса.

На ее лице появился легкий румянец.

– Я тоже люблю тебя, – сказал я, с особой нежностью поцеловав ее в щечку, и тут же добавил: – Мы будем жить с тобой долго и счастливо!

– Пока смерть не разлучит нас, – простодушно добавила она.

От этих слов мне стало как-то не по себе. Не знаю почему, но у меня появились некоторые сомнения насчет ее пламенных чувств. Да и в принципе, ведь было отчего содрогнуться. Если у меня внезапно возникла мысль о ее убийстве, то почему бы Ларочка не могла отплатить мне той же равноценной монетой? Почему бы, точно так же как и я, она не могла захотеть подобным образом вернуть себе размеренную спокойную жизнь? Обручальное кольцо, которое я неосторожно обронил на землю, если и было символом грядущих несчастий, то никоим образом не указывало на то, что эти несчастья должны быть именно у Ларисы.

«Пятьдесят на пятьдесят. Слишком ненадежный математический расклад», – подумал я, вновь вспомнив широкоскулого тольяттинского афериста с пуленепробиваемым лбом, который в свое время великодушно предложил по справедливости уладить наш спор, поделив поровну фальшивые купюры.

– Ты опять о чем-то задумался? – спросила Лариса и тут же замолчала, видимо ожидая ответа.

– Нет, нет! Просто не привык ни к такому всеобщему вниманию, ни к такой сказочной роскоши, – поспешно ответил я.

– Это только начало, – с твердой уверенностью заявила Ларочка.

– Я знаю. Ты уже говорила.

– О том, что я научу тебя жизни?

– Не только! Еще я должен во всем тебя слушаться и тогда смогу многого добиться.

– А я была уверена, что ты оставил мои слова без особого внимания.

– Ни в коем случае! Для меня каждое твое слово все одно что Писание Божие, – схитрил я.

– Больше тебя ничего не тревожит? – недоверчиво посмотрев на меня, поинтересовалась Лариса.

– Обронил обручальное кольцо. Плохая примета.

– И ты расстроился из-за такого пустяка?

На ее лице появилась самая обаятельная из всех улыбок. Ларочка была уверена, что смогла узнать причину моей глубокой задумчивости, даже не подозревая, как несоизмеримо далека была от истины.

– Ты, пожалуй, прав, мой шалунишка, – вкрадчиво произнесла она.

– В чем же прав, моя кисонька? – не понял я.

– В том, что мы будем жить с тобой долго и счастливо!

– В таком случае позволь мне добавить твои же слова, – высокопарно произнес я. – Мы будем жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас!

– К тому времени ты станешь дряхлым старикашкой, а я буду немощной старушенцией, – пошутила Ларочка.

Ее шаловливая усмешка породила громкий веселый смех.

– На этот счет у тебя не должно быть ни малейших сомнений. Ты никогда не состаришься и до последнего своего часа будешь молодой и красивой, – сказал я, продолжая размышлять о несчастном случае, который в самое ближайшее время может с ней произойти, ну и как само собой разумеющееся, не без моего непосредственного участия.

– Спасибо, мой добрый и ласковый котеночек, – поблагодарила Ларочка. – Я ничуть не сомневалась, что даже через много лет останусь для тебя все такой же милой и желанной женщиной!

В ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Она прилюдно меня поцеловала и в очередной раз подарила свою открытую лучезарную улыбку.

Как бы там ни было, но я не мог и предположить, что, официально расписавшись с Ларочкой, тем самым вгоню себя в рабство, закую в кандалы и буду навечно заточен в темную башню, где по уши увязну в унылой семейной жизни. С первых же минут после бракосочетания, в прямом смысле этого слова, я перестал принадлежать самому себе. Теперь я всецело зависел от сумбурных капризов и желаний моей супруги. Я не смел ей ни в чем перечить, иначе сразу начиналась дикая истерика, сопровождаемая потоком несуразных придирок.