Мэтью Кляйн - Афера

— И что вам мешает?

— Вы нам мешаете, — объясняет Дэвис. — Что бы вы ни натворили, это не дает нам поймать Сустевича.

— Ничего не понимаю.

— На его счете денег нет. Он исчез. Возможно, ударился в бега. Возможно, убит.

— Но вы же сами сказали: лучшей жертвы и придумать нельзя.

— Боюсь, не все так просто. Правительство потратило на расследование около шести миллионов долларов. Все очень серьезно. В случае провала может полететь голова нашего начальника. И начальника нашего начальника. Таким образом, и моя голова тоже может полететь. Вы понимаете, что это означает?

— Кажется, начинаю догадываться. Моя голова тоже может полететь?

Он выразительно тычет в меня пальцем: «Браво, ты угадал, засранец».

— Поймите, — говорю я. — Я не утверждаю, что имею какое-либо отношение к Андре Сустевичу. Но если бы имел, то предположил бы, что он поставил на кон чужие деньги и проиграл их. До последнего цента. И, возможно, он скрывается от взбешенной русской мафии.

— Вы не поняли, о чем я говорил.

— О чем же?

— Может, я смогу объяснить, — встревает в разговор мамаша Уоррен. Тихим, мягким голосом она принимается рассказывать: — Думаю, мой напарник имел в виду другое: кого-нибудь мы в любом случае арестуем… за какое-нибудь преступление. Мы не можем позволить себе остаться с пустыми руками, закрыв расследование.

— Ах, вот оно что, — начинаю я понимать, к чему она клонит.

— Вопрос лишь в том, мистер Ларго, — продолжает она, — арестуем ли мы мошенника или сутенера и вымогателя. Если честно, мы бы предпочли взять Сустевича. Но если придется, не побрезгуем и вторым вариантом.

— То есть мной.

Агент Уоррен пожимает плечами. Выражение лица у нее, как у мамаши, отчитывающей своего ребенка, у которого болит живот: «Вот видишь, как бывает, когда ешь слишком много печенья?»

Я делаю еще одну попытку. Когда тебя в чем-нибудь обвиняют, в супружеской ли измене или в неуплате налогов, самая безопасная линия поведения — это все отрицать, отрицать и еще раз отрицать.

— Поймите, ребята, я и вправду хочу вам помочь. Но я никак не связан с Андре Сустевичем. Я не имею к нему никакого отношения.

Судя по выражению лица агента Дэвиса, ему все это начинает надоедать. Он достает из кармана диктофон и ставит его на стол передо мной.

— Послушайте, пожалуйста, эту запись, — просит он, нажимая на кнопку.

Из динамика доносится голос, пробивающийся сквозь помехи. Судя по качеству записи, это перехваченный телефонный разговор.

Голос первого человека мне не знаком. У него непонятный восточноевропейский акцент, размазанный, как сметана по блинам. Он говорит:

— Но Кип Ларго — преступник. Мы не сможем удержать его на коротком поводке.

Второй голос я узнаю мгновенно: русский акцент, говорит с достоинством, взвешивая каждое слово. Профессор.

— Не беспокойтесь насчет мистера Ларго. Удивить он нас не сможет. У меня есть свой человек в его команде.

— Кто он?

— Давайте будем называть этого человека «Вильнюсом», — отвечает Профессор.

— Вильнюсом? А вы можете доверять этому Вильнюсу?

— Мне нет нужды ему доверять, — объясняет Профессор. — Вильнюс мне принадлежит.

Агент Дэвис нажимает на кнопку «Стоп». И выразительно глядит на меня.

— Ну? — спрашиваю я. — Что хотите от меня услышать?

— А вам разве все равно? — удивляется агент Уоррен.

— Нет. Если, конечно, это правда. Такие люди, как Сустевич, много чего говорят.

— Вы знаете, о ком идет речь?

— Нет, — признаюсь я — А вы?

Она мотает головой. Я чувствую облегчение. Я не хочу этого знать. В конце концов, вариантов немного. И ни один мне не нравится.

Агент Дэвис наконец выдает фразу, к которой вел последние десять минут.

— Итак, предложение наше таково: вы выдаете нам Сустевича. Если вам это не по силам, то Вильнюса. Кем бы он ни был. Или она.

— А если я откажусь?

— Тогда вам светит второй срок — три года в тюрьме.

— Не самая приятная альтернатива.

Агент Уоррен пожимает плечами: «Нет, конечно, но мы тебе преподадим очень ценный урок».

— Если я вам помогу, меня отпустят?

— Сейчас — да, — отвечает агент Дэвис. — Но я не могу обещать, что через месяц вами не заинтересуются или что мы не обнаружим что-нибудь, о чем нам пока неизвестно. Поэтому вам, наверное, захочется на какое-то время исчезнуть.

— Да, кстати, у меня есть нечто, когда-то принадлежавшее Андре Сустевичу.

— Что? — интересуется Дэвис. — Вы пепельницу у него из дома стянули?