Виктор Пронин - Ночь без любви

— Валя! Сюда! Здесь они проживают.

— Кто они? — недовольно спросил Демин.

— Как кто? — улыбнулся Кувакин. — Ирина Андреевна.

Они остановились перед дверью, переглянулись. Черный блестящий дерматин, неизменный глазок, сверкающие ряды обивочных гвоздей, львиная морда с медным кольцом в зубах вместо ручки.

— Слушай, — удивился Кувакин. — Никак из музея сперла? — Он показал на львиную морду.

— А! — пренебрежительно махнул рукой Демин. — Ширпотреб. В любой скобяной лавке. За два с полтиной вместе с упаковкой.

Произошла странная вещь — именно львиная морда, как претензия на оригинальность, необычность, вдруг успокоила Демина. Он понял человека, который живет за этой дверью. Человек может быть мужчиной или женщиной, иметь любую профессию, возраст, но все это не имеет значения. Этот человек недалек, самоуверен и скрытен. Наверняка у него в доме есть еще много занятных безделушек, дающих ему уверенность в себе, а то и чувство превосходства. И Демин решительно нажал кнопку звонка.

Яркая точка глазка потускнела. Кто-то невидимый в упор рассматривал его, и Демин, не сдержавшись, подмигнул неизвестному глазу. И дверь тут же открылась. Лицо, которое он увидел, разочаровало его. Широкие скулы, маленькие глазки, причудливая высокая прическа и нос, вздернутый так высоко, что прямо на него смотрели черные дырки ноздрей. На женщине почему-то был не очень свежий белый халат с обвисшими карманами.

— Ирина Андреевна?

— Нет… Ирина Андреевна занята… Может быть…

— Да, конечно, не беспокойтесь, — вежливо сказал Демин, широко перешагнув через порог. Затем он пропустил мимо себя Кувакина и запер дверь. — Я с ней разговаривал сегодня по телефону, даже не один раз… Поэтому она, возможно, ждет меня, — сказал он, улыбаясь своей невинной лжи, которую в общем-то и ложью назвать было трудно — он действительно разговаривал с Равской по телефону, и если она его не ждала, то он, право же, в этом не виноват.

— Тогда, конечно, — сразу успокоилась женщина, и с ее лица исчезла настороженность. — Сюда, — показала она на дверь, ведущую в большую комнату. — Ира, это к тебе!

Сняв в прихожей плащ и берет, Демин вошел. Да, теперь он был уверен — перед ним Ирина Андреевна Равская. Сидя перед большим зеркалом, она рассматривала его, не торопясь повернуться. В руке она держала кисточку для нанесения лака на ногти. Прическа Равской являла собой законченное произведение искусства, никак не меньше.

Оглянувшись на женщину в белом халате, Демин, увидев в ее руке большую алюминиевую расческу, понял, что это парикмахерша. Нет, алюминиевая расческа не могла быть в доме Равской, это профессиональный инструмент.

— Простите? — вопросительно проговорила Ирина Андреевна, предлагая Демину представиться. Это слово она произнесла врастяжку, словно приглашала подивиться ее произношению. А произношение было вполне достойно львиной морды на двери: «Просцице?»

И только увидев появившегося Кувакина, который спешно приглаживал ладонью взмокшие волосы, она повернулась наконец на вертящемся стульчике лицом к гостю.

— С кем имею честь? — спросила и быстро, мимолетно окинула взглядом Демина и Кувакина. И те как бы вновь увидели, что одеты неважно, что вид у них довольно помятый, туфли мокрые, потерявшие форму. Равская дала им понять, что разговаривать с ней на равных они не могут, не имеют права.

Демин прошелся взглядом по комнате, с интересом осматривая чеканки на стенах, ковер, стенку из светлого дерева, усмехнувшись, постучал пальцем по полированной полке, поправил галстук.

— Вы ведете себя как оценщики, — усмехнулась Равская. — Правда, те здороваются, когда приходят в дом.

У хозяйки была великоватая челюсть, узкое лицо, правильный нос, а в глазах… нет, он не мог ошибиться… Она играла. В ее взгляде чувствовалась готовность говорить с кем угодно, о чем угодно, каким угодно тоном. Трезвость, цепкость, непритязательность. Вот-вот, удовлетворенно подумал Демин, это человек, которого почти невозможно оскорбить. Она может разыгрывать оскорбленность, но не более. Оскорбиться искренне, глубоко, безоглядно она вряд ли способна.

— Итак, — уже сердясь, сказала Равская. Она, видимо, недавно покрыла ногти лаком, ярким, красно-кровавым, и пальцы держала врастопырку, чтобы не повредить маникюр. Но Демину почему-то показалось, будто она похожа на человека, который только что драл кого-то в кровь этими вот острыми длинными ногтями.

— Моя фамилия Демин.