Алексей Макеев - Роковая неверность

Вернувшись в квартиру, скомандовал:

– Саша, срочно в ванную купаться!

Кавказцы беспокоить перестали.

Жорик починил звонок и, пока Сашка мылся, осмотрел квартиру. Она была двухкомнатной, малогабаритной, с ванной, совмещенной с туалетом, крохотной кухней и узеньким балконом. Мебель старенькая, скорее всего, оставшаяся от покойной старушки, сестры мамы Наташи. Квартире и мебели требовался основательный ремонт.

Кавказцы, очевидно, были торгашами, ибо обе комнаты оказались заваленными барахлом. Гоги не соврал: компания действительно собиралась отмечать какое-то событие – в комнате был накрыт стол. Когда Сашка вышел из ванной, отец и сын упаковали вещи кавказцев и перетаскали их в прихожую, подготовив к передаче хозяевам. Туда же снесли еду с празднично сервированного стола. Затем принялись за уборку квартиры.

Событий и впечатлений от них в этот день было очень много, поэтому отец и сын чувствовали упадок сил. Даже не поужинав, легли спать, устроившись на одном диване.

На следующий день рано утром раздался звонок в дверь. Привольнов был уже на ногах, готовил на кухне для себя и сына завтрак. Он решил, что снова пришли кавказцы. Прихватив на всякий случай скалку, вышел в тамбур и заглянул в глазок. Ошибся. На лестничной площадке стоял участковый. Все ясно, торгаши нажаловались, разбираться пришел. Привольнов открыл дверь и хмуро сказал:

– Привет, Гриша.

Жорик рассчитывал увидеть на пороге разгневанного представителя закона, пришедшего устроить разнос хулигану, избившему накануне представителей кавказской диаспоры в России, однако встретил улыбающегося добродушного милиционера, заскочившего проведать старого знакомого.

– Здорово, Жорик! – чуть ли не распростер объятия Кременчук. – Ну, как тебе спалось на новом месте?

Привольнов подумал, что капитан над ним издевается и сейчас все же начнет выговаривать за вчерашнее, а потому, не принимая игры, буркнул:

– Неплохо.

Но ничуть не бывало. Гриша был искренне рад встрече и, похоже, наезжать не собирался.

– Можно к тебе войти?

– Проходи, – Жорик отступил от двери.

Прошли в прихожую, затем в кухню. Привольнов пододвинул ногой к столу табурет, капитан плюхнулся на него. Сам Жорик уселся с другого боку стола. Помолчали. Гриша явно не знал, с чего начать разговор. Наконец, помявшись, заговорил:

– Ты, Жорка, меня прости. Я, конечно, очень виноват перед тобой. Но что произошло, то произошло.

Привольнов с удивлением внимал речам стража порядка. С чего это вдруг его на покаяние потянуло?

– В общем, так, кхым, – кашлянув, между тем продолжал капитан. – Кавказцев этих я в дом пустил… Погоди! Погоди! – Он поднял руку, будто призывая Жорика не перебивать, хотя тот и не собирался этого делать. – Я ведь что решил: квартира бесхозной остается, раз хозяйка погибла. Мальчишка не в счет, я думал, его в детдом определят, коль родни у него нет. Про тебя-то мне Сашка рассказывал, будто пьешь ты, вот семья и сбежала от тебя в Москву. Не знал я, что ты мужик в порядке и за сыном приедешь. Вот по глупости подзаработать решил. Пустил на свою голову рыночных торговцев в квартиру пожить. За пятьсот баксов. Но не знал я, что они сволочами окажутся и выгонят пацана из дому. Мы договаривались, что он с ними поживет, но видишь, как все вышло. А пацана я найти никак не мог.

– Плохо искал, значит, – усмехнулся Привольнов. – Я вон нашел же.

– Да знаю я, доложили кавказцы, – отмахнулся Кременчук. – Но у меня действительно работы много. Короче, Жорка, ты на меня зла не держи, и я очень прошу тебя: не жалуйся никому. А то с работы меня выгонят, а у меня двое детей.

Так вот чем вызвано благое отношение капитана к Привольнову. Боится Кременчук, что Жорик настучит на него.

– Конечно ж, дети только у тебя, – с грустной улыбкой изрек Привольнов. – А у остальных скотина, которой не место в доме.

– Ну, зачем ты так, – тихо, с обидой в голосе произнес капитан. – Я же искренне раскаиваюсь и извинения прошу.

– Надеюсь, что это так. – Жорик положил скалку, которую до сих пор держал в руках, на стол. – А то несоответствие, Гриша, получается. Кактусы любишь, а людей нет.

Замечание явно не понравилось Кременчуку, однако он все обратил в шутку.

– Да ладно тебе учительствовать, – со смешком, панибратски произнес он. – Я все понял, давай мировую! – Капитан вдруг извлек из внутреннего кармана кителя бутылку и торжественно поставил ее на стол.

Пить с Гришей Привольнов, конечно же, не собирался, но и ссориться не хотел. Участковый мог ему еще пригодиться.