Евгения Михайлова - Испить чашу до дна

— Мы приехали в пансионат для престарелых, чтобы ты посмотрела на одну бабульку. Она — на тебя. Это все, что требуется. Ничего страшного. Я купил мандарины, мы просто ее навещаем. Лимит вопросов ты исчерпала в машине. Теперь только отвечаешь, поняла?

Запрет на вопросы Светлану добил. Она прошептала «ага» и надолго замолчала. Они пропустили ее вперед, чтобы проверить, не знает ли она дорогу. Но ошибиться там было сложно: одна узкая тропинка между сугробов вела от калитки к двери. Света уверенно прошла и открыла дверь. Там их уже ждала женщина в синем халате, вероятно, санитарка. Дальше она шла впереди до двери, где был написан краской номер — тридцать пять.

— Я нужна? — спросила санитарка.

— Вообще-то нет, — сказал Сергей. — Главврач в курсе темы беседы, нам хотелось бы поговорить без сотрудников. Только один вопрос: у вас что, все постояльцы лежат в отдельных палатах?

— Конечно, нет. У этой есть деньги.

Она ушла. Сергей постучал в дверь, из комнаты раздалось: «войдите». Они вошли в крошечную палату, где на узкой кровати сидела в темном фланелевом халате сухая сморщенная старуха. Она смотрела на них подозрительно.

— Добрый день, Агриппина Харитоновна, — приветствовал ее Сергей. Масленников молча кивнул.

— Добрый. Я вас не знаю.

— Не знаете, конечно. Мы первый раз. Мы…

— Мы — из совета попечителей, — прервал его Масленников. — Хотим узнать, как вам здесь живется, вот мандарины привезли. Как вы себя чувствуете? Кто вас информирует о вашей недвижимости в Москве?

— У меня нет недвижимости, — четко заявила Кондратьева.

— У вас комната в Москве, — мягко сказал Сергей. — Вы не забыли?

— Если мне девяносто пять лет, это не значит, что я могу забыть, где прожила полжизни. Я подарила эту комнату внучке.

— Но у вас нет внучки.

— Родной — нет. Но есть женщина, отец которой встречался с моей покойной дочерью. Она теперь сирота. Она нашла меня здесь. Помнит мою Тамару. Мы плакали вместе… У нее сейчас, кроме меня, и нет никого. Отец тоже погиб.

— Это все вы узнали от той женщины? — уточнил Масленников. — А как ее зовут? На кого вы написали дарственную?

— Еще чего! — рассвирепела Кондратьева. — Откуда я знаю, может, вы бандиты. Я телевизор смотрю. Мне внучка его привезла.

— Как вы резко, — удивился Сергей. — Вы, наверное, не очень хорошо рассмотрели вашу внучку. Она с нами приехала, а вы ее и не заметили.

Он подтолкнул вперед совершенно оцепеневшую Светлану. Кондратьева растерянно на нее взглянула, взяла с тумбочки очки, надела, подошла поближе.

— Но это не Земфира! Вы точно бандиты. — Она схватила толстую палку и заколотила ею в стену.

Они практически спасались бегством, чтобы не поднимать шума. Светлана оставалась молчаливой и оторопевшей.

— Что скажете, Александр Васильевич? — спросил в машине Сергей.

— У старухи нет синдрома Альцгеймера, и в данный момент она не накачана лекарствами. Но, разумеется, глубочайший склероз. Она наверняка не помнит, чьи данные были указаны в дарственной, которую она подписала, как ей кажется, на Земфиру. Имя однозначно ненастоящее.

— Светлана, — обратился Сергей. — Вы не успели подкраситься. В другой одежде вы наверняка выглядите иначе. Самозваная внучка этой женщины была у нее, видимо, пару раз. У нее склероз. Но она подтвердила, что подписала дарственную на комнату в квартире, где проживает Селин. Если это вы были, если назвались Земфирой, если документ у вас, — лучше признайтесь. Потому что мы будем искать эту бумагу. И конечно, найдем, на какую бы фамилию она ни была написана. Она же зарегистрирована или будет зарегистрирована. У Селина имелся мотив. Им может быть только вся квартира. При очной ставке он сделал вид, что не знает вас, чем усугубил ваше положение. Вас вызывали как свидетеля, теперь вы можете стать фигуранткой дела по факту нападения на Ветрову с целью убийства. И у вас произведут обыск. Если вы понимаете сложность ситуации, лучше рассказать все самой.

Светлана вела себя настолько странно, что Сергей и Александр Васильевич обменялись вопросительными взглядами. Она оцепенела. Глаза казались застывшими, они смотрели не на них, а в никуда. Что это? Конечно, страх. Но он мог быть вызван двумя причинами: первая — она ни при чем, но боится, что не докажет этого, вторая — она очень даже при чем.

Группа Земцова и Андрей вернулись из тяжелейшей экспедиции. Андрей похудел, лицо потемнело, на лбу появились глубокие морщинки, в густых волосах стала заметна седина. Они нашли тело Олега, похороненного Андреем в саду домика в полузаброшенной деревушке. Забрали с собой останки для поиска родственников. Затем нашли Александра, которого Андрей и Олег похоронили в лесной чаще. И ему суждено было после смерти искать родное кладбище, людей, которые его оплачут. Место, откуда пленники бежали, Андрей тоже нашел. У него не возникло в этом сомнений. Он оставлял по дороге зарубки на деревьях, ломал ветки, чтобы вернуться. Разобраться. Но вместо запущенного двора со строительными материалами, вместо сарая, где их держали, бытовки, где жили их тюремщики, выгребной ямы, в которой исчезали тела мертвых, они обнаружили активное элитное строительство. Строили явно особняк, местность облагораживали. Строителями оказались солдаты. Охраняли они же. Имя владельца назвали легко — действующий генерал, но на территорию частного владения их не пустили. Да там было и не справиться силами нескольких человек. Захоронение могли убрать, могли завалить, покрыть слоем грунта, там даже были посажены ели. Других деревьев не оказалось. Для того чтобы начать раскопки, потребуется разрешение не только владельца, но и военной прокуратуры как минимум. Возможно ли это в принципе, никто даже не обсуждал вслух. Андрей вдруг сказал: