Виктория Платова - 8–9–8

— Я давно хотел спросить тебя, Мария… В день, когда мы познакомились, с тобой был кувшин.

— Он и сейчас со мной.

— А что было в кувшине?

— О-о! Это страшная, страшная тайна. — Мария округляет глаза и подносит палец ко рту. — Но тебе я расскажу. И очень скоро. Обещаю…

Обещанию Марии сбыться не суждено.

Поначалу оно откладывается на неопределенное время, условно называемое «до свадьбы». Габриель и сам не заметил, как превратился в жениха, но псевдородственники марокканки говорят о «нашей Марии и ее чудесном парне» все чаще и чаще. К тому же Мария жаждет познакомиться с семьей Габриеля, и скрывать ее от новоявленной невесты становится довольно трудно. Мантры о родне, будто бы уехавшей в Англию, к тетке, произносятся с большим скрипом, и в какой-то момент Мария просто перестает верить им.

— Ты прячешь их от меня? — скорбно спрашивает она.

— Нет.

— Ты прячешь меня от них?

— Тоже нет.

— Тогда в чем дело?

— В том, что они не вернулись из поездки. Но это всего лишь вопрос нескольких дней, —

врет Габриель, совершенно не задумываясь о том, что «несколько дней» заканчиваются очень быстро. Быстрее, чем «несколько недель», «несколько месяцев» или даже «несколько лет», ох уж эти несколько лет ! Самый предпочтительный вариант, но никто не уезжает в гости так надолго.

А жаль.

— Ты же понимаешь, без знакомства с твоими близкими ни о каких совместных планах на будущее не может быть и речи!

— Конечно, понимаю. Но ты не должна волноваться, Мария. Ты понравишься маме, она полюбит тебя сразу. Тебя просто невозможно не полюбить…

— А кроме мамы у тебя есть кто-нибудь?

— Из тех, кто жив и здравствует, — только сестра. Но она давно не живет с нами. Честно говоря, я даже не знаю, где она сейчас…

— Это плохо. — Мария морщится и осуждающе качает головой. — Плохо, что она не живет с вами. И очень плохо, что ты ничего не знаешь о ней. В нашей семье такого не было. В нашей семье все и всегда были вместе. Несмотря на то что она целиком состояла из мужчин. А с мужчинами сам знаешь, как трудно, просто невыносимо!.. Они — не дети и не старики, они думают, что смогут прожить без чьей-то заботы, любви и опеки.

— Разве это не так?

— Нет, конечно. — Мария смотрит на Габриеля снисходительно, того и гляди — легонько шлепнет по попке в воспитательных целях. — Никто не в состоянии прожить один. Всегда нужно на кого-то опереться, чтобы сделать очередной шаг вперед. Ты согласен со мной?

— Да. Пожалуй.

— Мы разыщем твою сестру.

— Зачем? — искренне удивляется Габриель. — Если она сама не хочет проявляться, зачем навязывать ей свое общество?

— А вдруг у нее проблемы? Жизненные трудности? Вдруг ее сердце разбил какой-нибудь негодяй, а ей даже пожаловаться некому.

— У нее наверняка есть подруги… — высказывает предположение Габриель.

— Подруги — одно, а семья — совсем другое… Ее ведь зовут Мария-Христина, так?

— Да.

Габриель лишь однажды, вскользь, глотая окончания, упомянул имя сестры, а Мария запомнила. Она прикладывает руки к груди — к тому месту, где у большинства людей бьется маленькое, эгоистичное, себялюбивое, нетерпимое к другим сердце, — и торжественно произносит:

— Вот здесь… Здесь для твоей сестры… Для Марии-Христины уже приготовлено местечко.

Смех, да и только!

Габриелю совсем не смешно. В подробном анатомическом описании королевы термитов, которое дает «Nouveau petit LAROUSSE illustré», сердце отсутствует — очевидно, в случае с Марией речь идет о какой-то диковинной мутации. Ну да, ведь Мария — все же человек. Молодая девушка. Но и человеческим ее сердце не назовешь —

оно слишком большое.

Безразмерное.

Оно — тот самый дом с мандариновой рощей, и где в таком случае расположится сучка и стерва Мария-Христина? В ленивом гватемальском гамаке, натянутом между деревьями. Габриель допускает все, что угодно, даже гамак, но представить Марию-Христину, марширующую вместе со всеми остальными особями по пространствам общего дома, — выше его сил.

Но это было бы забавно.

Слава богу, что он не сдал Марии Фэл! Он не расскажет о Фэл под страхом смерти, и адский огонь не заставит его разомкнуть уста. Чем больше Габриель узнает Марию, тем больше понимает: на земле нет ни одного безопасного, ни одного недостижимого для марокканки места. Англия?.. Что такое Англия? — самая верхняя пуговица на платье Марии, одна из двух или трех десятков. Чтобы дотянуться до нее, никаких особых усилий прикладывать не придется. Коснулся пальцем — и готово. А Фэл — не пуговица, и даже не нитки, которыми пуговицы крепятся к ткани. Фэл — единственное дорогое Габриелю существо, нельзя допустить, чтобы и она попала в объятья паточной любви Марии, чтобы и к ней протянулись нити, чтобы и ее захватили щупальца,