Наталья Андреева: Нагадали мне суженого

Обычно Аксенкин уходит довольный. И даже не берет комиссионных за оказанную терминалом услугу. В этом заключается его просветительская деятельность в нашем городе. Так вот, из-за этих терминалов Нил Стратонович и напрягся. А что, если в следующий раз Опёнкин придет с кувалдой? Перочинный ножик-то у него отобрали! И праведный гнев истопника обрушится кувалдой на технический прогресс. Черти не дремлют.

Так в банке появился Емеля Маковкин. На вид он мало чем отличается от платежного терминала, только вместо щели, куда надо вставлять пластик, у охранника рот. Маковкин сидит рядом с терминалом, и некоторые сослепу даже их путают. Емеля так же неподвижен, безмолвен, шкафообразен, кажется, у него вообще нет эмоций, что это и не человек вовсе, а железяка. Но однажды от скуки я, томясь в очереди, за ним понаблюдала.

У него был такой мечтательный взгляд! Казалось, Емеля пребывает в ином измерении. Тело его здесь, а мысли в другой галактике, не иначе. Я знала, что он рано остался без родителей, не получил никакого образования, кроме общего среднего, и, отслужив в армии, работает где придется. На безмолвных должностях, не требующих работы мысли. Идеальный охранник.

Он и Настя?! Она достойна лучшего, ей-богу! Я ей так и сказала.

– Мне уже двадцать пять! – со слезами в голосе возразила девушка. – А Емеля, он хороший! Вы его просто не знаете! Он согласился вместо меня показывать квартиру потенциальным покупателям и даже взял ключи!

Вот тут я напряглась.

– Это было до или после того, как сменили дверь?

– После.

«Так-так-так, – сказала я себе. – Дурак-то, оказывается, и не дурак вовсе! А весьма предприимчивый молодой человек!»

– Это он приглядывал за Пионихой?

– Да, – кивнула Настя. – У нее болели ноги, и Емеля ходил за хлебом и в аптеку. Она когда отдаст ему деньги, а когда нет.

– Пиониха не могла расстаться с деньгами, коли уж они попали к ней в руки, – покачала я головой. – Значит, охранник Маковкин занимался благотворительностью.

– Он добрый! – подтвердила Настя. – Он так расстроился, когда старуха откинулась в его отсутствие!

– Он так и сказал «откинулась»? – прищурилась я.

– Очень переживал, – горячо заговорила Настя. – Прямо места себе не находил. «Какой же я дурак, – все твердил Емеля, – какой же я дурак. И чего меня понесло в Геленджик?»

– А в самом деле, что понесло его в Геленджик?

– Так он весь год копил на эту поездку! С тех пор, как устроился в банк! А до того сидел без работы, ел что придется! У него же ни родных, ни друзей! Только я, и то недавно! У нас все было так хорошо! А первого сентября он неожиданно уволился и уехал в Москву. Сказал: я тебе позвоню, как только устроюсь. И исчез. Его мобильный телефон не отвечает. Я даже положила на него денег. Все равно «абонент временно недоступен». А потом вдруг пришла эсэмэска: «Истек период ожидания доступности этого абонента». Господи! Его убили! Такого милого, доброго… такого… – Она опять была на слезах.

– Какие-нибудь еще у Маковкина есть таланты?

– Да! Конечно! – Настя на секунду вознеслась над стулом. – Таланты! Он гениальный художник, только об этом никто не знает!

– Есть же экспозиция в краеведческом музее, – напомнила я. – Что ему мешало принести свои гениальные творения и на весь город объявить себя художником?

– Так он и принес! Но опоздал. Он ведь такой застенчивый. Была пятница, вечер, Емеля пришел после работы, потому что долго не решался, и ему сказали, что выставка уже готова к показу. Даже провели в зал показать, что свободных мест больше нет. Приходите, говорят, в другой раз, у вас огромный талант. Так он мне сказал.

Вот оно! Поистине все знаковые события в нашем городе случаются в пятницу! Маковкин принес свои картины, а ему сказали, что он опоздал. И провели в зал. Тут-то он и увидел заветные ключи.

– И тогда он спросил адрес московского художника Александра Зимы, чтобы взять у него уроки мастерства, – вслух продолжила я свою мысль.

– Откуда вы знаете? – восхищенно спросила Настя. – Все так и было. Он сначала спросил телефон. И ему дали. В музее у всех художников берут координаты на случай, если кто-то заинтересуется их живописью с целью ее купить.

Я кивнула: в курсе.

– Значит, о покупке картины они договорились по телефону. А заодно и об уроках мастерства. Вот уж не думала, что Зима был так наивен!

– Емеля сказал ему, что восхищается его картинами. Я сама слышала этот разговор. То есть не весь, а какую-то его часть, потому что подслушивать неприлично. Я ушла в другую комнату. При мне Емеля спрашивал про технику разглаживания красок на картоне.