Наталья Александрова: Мой любимый Дед Мороз

«Дед Мороз, а толкается», – с обидой подумала Аня, от неожиданности она выронила перчатку, наклонилась, но злобно галдящий поток не дал ей остановиться, неся прямо к двери.

Провожая глазами исчезавшую под чужими ногами перчатку, Аня не заметила летящей ей навстречу со страшной силой прозрачной двери. Она почувствовала только, как что-то взорвалось в ее мозгу, и наступила тьма.

Она с трудом открыла глаза и тут же закрыла их, потому что свет, исходивший от белого плафона на потолке, вызвал в голове резкую боль. Кто-то застонал, и Аня с изумлением поняла, что это стонет она.

– Гляди-ка, в себя приходит, – удивленно произнес женский голос рядом. – Врача нужно позвать.

К тому времени, как дозвались доктора, Аня уже окончательно пришла в себя и даже попыталась сесть на кровати. Пришла медсестра, сделала укол, а доктор все показывал палец, водил им перед Аниными глазами и спрашивал, сколько пальцев, как будто сам не знал, что один.

Когда медики ушли, Аня познакомилась с соседками по палате и выяснила, что лежит она здесь вторые сутки, привезли ее на «Скорой», потому что в метро ее сильно ударило дверью и от ушиба получилось сотрясение мозга. Аня выслушала соседок недоверчиво, она абсолютно не помнила ничего, что случилось с ней в метро. Она помнила, что была в суде, там разводилась с мужем, потом ушла, и дальше как отрезало, ничего не помнит.

– Частичная потеря памяти! – уверенно констатировала больная Семенихина. – Радуйся, что хоть имя свое помнишь и адрес домашний! Могла вообще в овощ превратиться! Так что непременно в суд на него подавай!

Больница, куда привезли Аню, была самая обыкновенная, муниципальная. Туда привозили по «Скорой» всех, подобранных на улице с травмами. В женском отделении контингент в основном состоял из несчастных теток, сломавших конечности на улице, и жен, сильно битых мужьями. Однако их палата была особенная – здесь лежали только с сотрясением мозга, и наблюдал их невропатолог Алексей Степанович.

Тон в палате пыталась задавать Семенихина. У нее была производственная травма – ударило по голове сосулькой, когда она перебегала двор кондитерской фабрики, где работала сменным мастером, – и она чувствовала себя на голову выше остальных. Катерина, простоватая и незлобивая тетка, вешала дома занавески и упала, ударившись головой о батарею. По причине своего легкого характера она не очень расстраивалась и собиралась скоро на выписку. Соседки рассказали Ане, что привез ее в больницу тот самый мужчина в костюме Деда Мороза, по вине которого ее ударило дверью, что он очень переживает и пытался даже прорваться в отделение, но его не пустили, потому что Аня была без сознания и день неприемный.

Аня полежала немного с закрытыми глазами и вспомнила Деда Мороза, который толкнул ее, обгоняя. Она видела его только со спины, очевидно, он и ударил ее дверью. Напоследок Катерина подала ей зеркало, и Аня ужаснулась – всю левую щеку, лоб и висок занимал огромный багрово-фиолетовый синяк. Аня почувствовала, что она ненавидит этого типа. Завалящий какой-то Дед Мороз, даже машины нет. Что его в метро понесло в час пик? И вообще, им положено подарки детям носить, а не людей калечить. И правда, что ли, подать на него в суд, как советует Семенихина? Но тут Аня представила себе зал с обшарпанными стенами и судью, что смотрит равнодушно из-под очков, и решила, что никогда больше не окажется в том зале. Будь что будет, но в суд она ни за что не пойдет! Навсегда хватило!

Сегодня день был приемный, и Аня ждала хоть кого-нибудь. Мама с Наташкой за городом, и это хорошо, Аня не стала им звонить. Не хватало еще, чтобы мать примчалась сюда. Сама перенервничает, и путевка пропадет. Могли бы девочки с работы навестить, хоть зубную щетку Ане принести и еще разные мелочи.

Однако никто не шел. К Семенихиной пришли две крупные громкоголосые тетки с работы, принесли торт, печенье и конфеты в красивых разноцветных бумажках. Все свеженькое, прямо с конвейера. Катерине муж притащил полпалки украинской колбасы с чесноком.

Тут же сели пить чай. Аню тошнило, поэтому она отказалась и от колбасы, и от сладкого.

Наконец посетители ушли, и в палате установилась тишина.

Ане к вечеру стало хуже: болела голова и, кажется, повысилась температура. Она хотела уже позвать сестру, но неожиданно дверь распахнулась, и в палату ввалился здоровенный парень с маленькими злыми глазками и короткой толстой шеей, охваченной золотой цепью. Аня его хорошо знала – это был Лимон, правая рука хозяина магазина. Собственно, не правая, а скорее левая, потому что Лимон от природы и по гороскопу был левшой. На самом деле звали его Леонидом, но Лимон имя свое не любил и требовал, чтобы все называли его Лимоном.