Сэйси Ёкомидзо - Белое и черное

— Разве не ты вчера вся бледная от злости ворвалась в «Одуванчик» и закатила там сцену из-за своего мужа? Не ты вцепилась в хозяйку? Между прочим, при этом Кавамура-сан присутствовала! Да когда ты ушла, мадам вся тряслась с перепуга! А теперь труп ее валяется прямо напротив твоей квартиры — почему бы это?

— Ки… Киёми… Это правда? Мадам… убили?..

Дзюнко с трудом выталкивала из себя слова, они словно застревали где-то глубоко в горле.

— Пойди да взгляни, правда или вранье! Лица-то не разобрать, а вот одежду ее ты прекрасно знаешь!

Выпалив последнюю фразу, Киёми передернула плечиками и тронулась было с места, но тут с веранды ее окликнул Киндаити:

— Минутку! Что значит — «лица не разобрать»?

— Сами сходите и взгляните — вот и поймете. А я ни смотреть, ни расспрашивать про такой кошмар не стала.

Она метнула быстрый взгляд в сторону корпуса 20 и чуть не бегом скрылась за углом дома.

— Дзюнко, кто это — мадам из «Одуванчика»?

— Хозяйка ателье.

— Ты вчера вечером была у нее и поскандалила?

— Ага…

На висках у Дзюнко проступил холодный пот.

— Ты ругалась из-за мужа?

— Да, но… я ошибалась.

— Как это — ошибалась?

— Ну-у…

Язык вдруг перестал ее слушаться.

— Дзюнко, у вас был любовный треугольник?

— Ни… ничего подобного.

— А почему ты тогда примчалась в «Одуванчик»?

В ответном взгляде Дзюнко была некоторая враждебность.

— Людям иногда случается делать абсолютно нелепые выводы. Я неправильно истолковала слова мужа. Он просто часто говорил про мадам — мол, красивая, красивая… Вот и…

— Что ж, пойдем сходим.

— Куда?

— Посмотрим на труп.

— Но ведь… я…

— Послушай, Дзюнко! Ты сейчас в очень опасном положении. Киёми тебя обвинила, так? Сказала, что в смерти мадам виновата ты. И если ты будешь продолжать делать вид, будто ничего не знаешь, подозрения только усугубятся, это точно. К тому же, — тут Киндаити заговорил жестче, — в душе у тебя бушуют подозрения, что убийство как-то связано с теми письмами. На твоем лице это написано совершенно явственно.

— Сэнсэй, а действительно…

— Пойдем.

— Только вместе с вами.

Дзюнко торопливо накинула на плечи жакет, а Киндаити тем временем положил письмо в конверт и спрятал его в карман. При этом от него не ускользнуло, что на лице Дзюнко мелькнула досада.

К месту происшествия продолжали сбегаться жители квартала. Киндаити Коскэ вновь пришла в голову мысль: какие разные судьбы собраны здесь!

Он объяснился с полицейским. Сказал, что сопровождающая его женщина, возможно, знает убитую, и их провели к месту, где лежало тело.

Ни прежде, ни потом он не сталкивался ни с чем подобным.

Спустя час Киндаити вместе с примчавшимся из полицейского управления старшим инспектором Тодороку снова разглядывал труп женщины, находившийся в самом диковинном состоянии, которое только возможно себе представить.

Не знакомый с жизнью этого квартала, Киндаити сначала просто не сообразил, в чем дело. Только с помощью Дзюнко, он наконец понял, для чего служит сооружение, в котором обнаружили тело убитой.

Оказалось, это мусоросборник. Именно сюда жители всех пяти этажей выбрасывают мусор.

На северном фасаде корпуса 20 располагалось пять подъездов. В каждом из них наверх зигзагом шла лестница, на каждом этаже по обе ее стороны находилось по пять квартир. Таким образом, на этаже проживало десять семей.

Мусоросборники размещались между подъездами, мусор туда выбрасывали и слева, и справа, а потому находившийся внизу контейнер был довольно приличных размеров. Это было прочное цементное сооружение высотой в метр и примерно такой же ширины и глубины. Наверх к пятому этажу от него шла труба, тоже цементная, с вертикальным отверстием, по которому мусор с каждого этажа попадал вниз.

В уже отстроенных домах мусоросборник закрывался железной дверью, но корпус 20 еще доделывался, потому такой двери здесь не было.

В мусоросборнике навзничь, головой к дальней стене, лежало тело женщины.

Полы ее светло-лиловой рабочей куртки из тафты раскинулись в стороны, под ней виднелась юбка из джерси темно-фиолетового цвета с узором из более светлых листьев.

Из-под куртки высовывались ноги в таких же бледно-лиловых туфлях на невысоком каблуке, украшенных пряжками с блестками.

А вот верхней части туловища видно не было. Оно было похоронено под грудой вара, громоздившегося в центре мусоросборника.