Сэйси Ёкомидзо - Бал-маскарад

— А почему Тэцуо не поехал на своей машине?

— Эта дорога ему незнакома, и он, наверное, решил, что на машине будет добираться дольше.

— Да, в такое время ехать поездом более надежно, — подтвердил Хидэмото Матоба.

— Когда Тэцуо садился в такси, госпожа Фуэкодзи окликнула его, и они приехали вместе. Из-за какой-то крупной автомобильной аварии дорога была на некоторое время перекрыта, поэтому они и задержались. Вилла Сакураи первая по дороге, поэтому госпожа Фуэкодзи хотела зайти и поздороваться с сестрой, но та в это время принимала ванну. — Кадзухико рассказывал спокойным голосом, улыбаясь. Слушать его было приятно: у него был красивый глубокий баритон.

— Отлично! И о бабушке, и о внучке все позаботились. А мне-то что, собственно говоря, остается делать? — спросила Тиёко.

Тадахиро неожиданно разразился беззаботным смехом:

— Продолжать изводить помощника инспектора. Ты помнишь, как он негодовал по поводу твоего поведения?

— Действительно. С точки зрения этого молодого человека, я очень плохая женщина.

Произнеся эту фразу, Тиёко дала понять, как мало ее интересует, что о ней думают другие.

— Дядя, а как дела там? — Не сводя глаз с Тиёко, Кадзухико обратился к Тадахиро с вопросом, который его больше всего интересовал.

Все поняли, что под словом «там» он подразумевал виллу Кёго Маки.

— В этом деле так и нет ясности.

— Кадзухико-кун, что ты об этом думаешь? — Хидэмото Матоба указал на стол, на котором рядом с книгами по археологии в странном порядке лежали спички. Кадзухико уже обратил на них внимание, когда вошел в комнату.

— Сэнсей, что это?

— На столе, за которым сидел погибший, спички были разложены в таком порядке.

— Вы имеете в виду Маки-сэнсея?

— Да, Маки-кун был отравлен цианистым калием, — спокойно, но с некоторым напряжением в лице пояснил Тадахиро.

— Короче говоря, вчера вечером Маки-кун в своей студии с кем-то разговаривал. Его собеседник (или собеседница, пока неизвестно) отравил его цианистым калием. Такова версия полиции. Маки-кун, предположительно, что-то объяснял своему визави с помощью спичек. Если разгадать смысл, заложенный в расположении спичек, то есть вероятность вычислить его собеседника.

— Асука-сан тщательно зарисовал, как были разложены спички, он считает, что это может быть клинопись.

— А Маки-сан был знаком с клинописью? — Спрашивая, Кадзухико не отрывал глаз от спичек на столе.

— Нет, но два-три дня назад Маки приходил ко мне и взял несколько книг о древней цивилизации Месопотамии.

— Говорят, что Маки-кун в последнее время страдал депрессией и не мог рисовать, поэтому он искал что-то, что могло стать для него стимулом к работе, подстегнуть вдохновение. Вряд ли, конечно, он изучал клинопись с этой целью. Киндаити-сэнсей скопировал расположение спичек, и я на всякий случай тоже. А вдруг пригодится.

— Кадзухико-сан, у вас есть какие-нибудь предположения?

— Абсолютно никаких.

Перестав разглядывать спички на столе, Кадзухико взглянул на Тиёко, потом обернулся к Хидэмото Матоба.

— Может, сэнсей догадывается…

— Мне непонятно… Во-первых, я не уверен, что это клинопись. Но если даже предположить, что Маки-сан разбирался в клинописи, то для того, чтобы что-то объяснить с ее помощью, он должен был беседовать со знатоком. А я не думаю, что в Японии много таких людей.

Тадахиро рассмеялся, но Кадзухико его не поддержал. Он внимательно наблюдал за выражением лица Тадахиро.

— А что Киндаити-сэнсей сказал по этому поводу? — обратился он к дяде.

— Да ничего особенного. Он даже если что-нибудь и заподозрит, то никогда не скажет. По крайней мере пока не добудет неопровержимых доказательств.

— Киндаити-сэнсей все еще в коттедже Маки?

— Нет, сейчас они вроде бы поехали в «Хосино-онсэн» для встречи с Синдзи Цумура.

— Точно, Цумура-сэнсей же сейчас в Каруидзаве.

— Откуда ты знаешь, Кадзухико? Видел афиши?

— Нет, я знал об этом еще до отъезда из Токио.

— Кадзухико-сан знаком с Синдзи Цумура?

— Нет, я никогда не встречался с Цумура-сэнсеем. У меня есть друг еще со школьных времен, Сигэки Татибана. Он изучает композицию в Токийском университете искусств и каждый год участвует в фестивале музыки в Каруидзаве, он один из организаторов. В этом году должны были впервые исполнять произведения Цумура-сэнсея.

Около пяти часов пришли Тэцуо и Хироко, и разговор перешел на другие темы.

Хироко выглядела очаровательно. На платье с ярким узором был небрежно накинут сочно-красный кардиган, но все было подобрано с таким вкусом, что, несмотря на интенсивные цвета, ее одежда выглядела в высшей степени элегантно. Хироко обладала аристократической внешностью, но в ее облике было что-то диковатое — результат смешения кровей отца и матери. Немного выдающийся вперед подбородок говорил о сильной воле и непокорности. Супруга Сакураи и Тиёко, видимо, были знакомы, но взаимные приветствия прозвучали довольно сдержанно.