Лидия Ульянова - Размах крыльев ангела

– Погоди, погоди! – Македонскому никакие посягатели на его добро были не нужны. – Это, может быть, совсем и не те книги, это, может быть, вообще ерунда какая-то. Может быть, они вообще современные. Никакого Федосия я не знаю.

– И не узнаешь, нет давно Федосия.

– Тем более. А вы оба их первый раз в жизни видите!

Василий почувствовал, что сейчас хозяин дома уберет реликвии, а их со Степанычем точно выгонят. Он набрался мужества и тихо попросил:

– Дайте мне, пожалуйста, в руках подержать. Только одну, если можно. Я осторожно, Пресвятая Богородица.

Он принялся рьяно вытирать руки о штаны.

Македонский не собирался всяким тут в руки давать клад, но Маша не позволила убрать.

– Разумеется, Василий, разумеется, возьмите. Саша, что тебе, жалко, что ли? Боишься, что отнимут?

Македонскому пришлось под нажимом жены уступить. Степаныч с Васей долго и с удовольствием рассматривали книги, тихо переговаривались между собой.

Македонскому это решительно не нравилось.

Поздно вечером, когда они остались одни, он напустился на Машу:

– Зачем ты им-то показала? Совсем дурочка? Это ж продать можно. Иностранцы за них бабосов отвалят, сможем вернуться в Питер. Ты же сама хотела. А они, друзья-то твои, теперь своего не упустят. Вон, Федосия какого-то приплели сразу. Жди теперь, завтра с утра к тебе из Нозорова придут права качать. Запаришься доказывать, что это теперь твое. Молчать надо было.

– Если бы я молчала, то мы бы с тобой никогда не узнали их истинной ценности, – резонно возразила Маша. – И я, знаешь, не считаю, что они твои или мои. Они общине принадлежали и дальше должны принадлежать.

Македонский аж дар речи потерял. Даже закашлялся. Долго кашлял, прежде чем смог выговорить:

– Уж не хочешь ли ты их сумасшедшим староверам отдать? Маш, только за деньги. За большие деньги. Или они пусть выкупают, или покупателей я найду.

Но Маша уже твердо знала, решила, что книги продавать не будет ни при каких условиях. Завтра же после работы поедет в Нозорово и покажет их Гавриловне и Никодиму. Может, прав муж, может, они в самом деле не те. Ошибся Степаныч.

Полночи Маша ворочалась. Не спалось. Думала о том, что волей случая в ее руках оказалось целое состояние. Состояние, если послушать Македонского, найти покупателей и продать книги. Тогда, возможно, можно будет сразу же вернуться в Питер, купить квартиру, начать нормальную, цивилизованную жизнь. Не носиться с ведрами и тазами, не мыться нагретой солнцем водой в уличной выгородке, не думать о печке, о дровах, о работе на Пургина. Ни о чем таком не думать. Но решение это, такое с виду реальное, разумное, выгодное отчего-то не нравилось Маше, что-то сильно противилось ему в ее душе. Дело было даже не в том, что шила в мешке не утаишь, – действительно, уже завтра утром в Нозорове будет все известно про находку, Василий не умолчит, потом и Никодим, и Гавриловна узнают про продажу книг, общаться с Машей не будут больше, на порог не пустят – хоть нашла-то их она, Маша, но ей они, стало быть, и принадлежат. Это ведь даже не найденный в земле клад, когда по закону требуется сдать государству, это всего лишь книги, и она, Маша, на сегодняшний день их хозяйка. Но что-то внутри нее всерьез противилось идее строить коммерцию на святых вещах. Что-то сильно изменилось в ней со времени переезда сюда, в эти странные места, на странную землю, населенную непонятными людьми.

Размышляя, Маша даже не отдала себе отчет в том, что, как раньше, не соединяла больше себя с мужем в единое целое. Наоборот, противопоставляла себя Македонскому, отделяла себя от него.

Отправляясь рано утром на работу, Мария воспользовалась тем, что Македонский еще спит, взяла книги с собой и заперла в сейф в кабинете. От греха подальше. Ему же долго размышлять не потребуется, заберет книги – и в Норкин.

Македонский нашел Машу в конторе, она сидела за компьютером, оформляла бумаги для «бухгалтера-зверя» Ольги Антоновны. Влетел Македонский без стука, взлохмаченный и злой.

– Где книги?

– Я взяла. – Маша решила не ругаться и косить под дурочку. – Сам говорил, теперь все знать будут. Я днем на работе, дверь на один хлипкий замок запирается. Один раз украли и другой украдут. Я их в сейф положила.

Македонский принялся уговаривать, чтобы отдала. Увещевал, объяснял, говорил, что знающим людям покажет, в область отвезет, но Маша стояла насмерть. Не отдала. Сказала, что знающим людям сама покажет, а продавать пока все равно некому.