Татьяна Устинова - Где-то на краю света

– Лева, говорила я тебе, надо все проверять! А ты: Васька такой хороший мастер!

– Батюшки, налило-то сколько!

– Таня, где тряпки?! Тряпки где?!

Лиля выбралась из-под раковины, шмыгнула носом и утерла мокрый лоб. Ей показалось, что в кухню набилось очень много народу.

– Воду завернула? Молодец! Медаль тебе!

– Лева, ее обожгло небось! Девочка, ошпарилась?!

– Таня, я тут сам, а ты веди ее к нам! Мазью нужно сразу! Той, с китовым жиром! На балконе справа! Банка такая…

– Знаю я, какая банка!

– У меня с потолка дождь идет! Залило все! – говорила какая-то женщина.

– Мы вас переселим, переселим, не переживайте, а завтра я все уберу!

– Таня, намажь ей ноги!

– Лева, ты, главное, не волнуйся!

– Я совершенно спокоен!

– Да я тут помогу Льву Михайловичу! Сейчас еще дочка прибежит! Вы идите, идите!..

Таня крепко взяла Лилю за руку повыше кисти, как будто она могла убежать, и повела за собой. На лестнице им попалась щекастая девчонка в спортивных штанах и свитере. С необыкновенно деловым видом она мчалась наверх, в руках держала таз.

– Это все Лева! – говорила Таня, не останавливаясь. – Он пропащих спасает! И не остановить его! Этот когда-то сварщиком был первоклассным, тот бульдозеристом, а следующий плотником! Они все пенсию пропьют, приходят, ноют, вот Лева и дает им подработать, а чего там они могут наработать! Глаза б мои не глядели!.. Машину только на той неделе присоединили. И вон что! Теперь внизу ремонт придется делать, а все через его доброту! А там же люди живут, под тобой-то! Садись, садись, девочка, а я сейчас.

Лиля приткнулась на коричневый ковровый кухонный диванчик. Утром она завтракала тут котлетами из медвежатины. Кто-то, помнится, ходил в тундру, добыл медведя, и Таня сделала котлеты.

Ступни горели, как будто Лиля ходила по углям на манер индийского факира, и очень хотелось стащить носки. Казалось, что жжет именно от носков.

…Как же теперь ходить? Ноги обожгло. Лева жалеет пропащих, а те даже не могут как следует прикрутить шланг, вот нормальным людям ноги и обжигает!

– Ну, что же ты?! Нужно снять! Ах ты господи! Дай я сама!

Таня нагнулась и ловко стащила мокрые и холодные носки.

– Ничего, ничего страшного! Ерунда это все! Вот в восемьдесят четвертом котельная встала как раз накануне ноябрьских праздников! Мы из гостей возвращались, а кипяток хлещет и прямо на глазах в лед превращается. Лева и полез! Прям туда, в кипяток! А что делать-то? Там же кочегар остался. Он полез, а я по домам побежала, чтоб трубы перекрывали и воду из батарей сливали – поморозит же все!

Таня говорила и легкими движениями мазала красные Лилины ступни какой-то дрянью из трехлитровой стеклянной банки. Дрянь была холодной, приятной.

– Сейчас пройдет, пройдет, девочка! Это такая штука целебная! Все раны в один момент заживают, на себе проверено. Леве китобои привозят. Главное, сразу намазать!

Лиля покрутила ступней, которая блестела жирным воспаленным блеском, но – странное дело! – совершенно не болела, как будто Таня своими движениями стряхнула с нее ожог.

– Ты посиди, вон телевизор посмотри! А я сбегаю, воду помогу собрать. И нижних жильцов переселю, маму с дочкой. У них там потоп, а они Леве помогают! Вот беда-то!..

– А в котельной что случилось?

Таня остановилась в дверях:

– В какой котельной?

– Которая накануне ноябрьских праздников встала? В восемьдесят четвертом?

Таня махнула рукой:

– Котел разорвало. Кочегара ошпарило сильно. Его Левка вытащил. А воду все равно уж не остановишь. И мороз, мороз, как сейчас помню! Где-то мужики успели трубы перекрыть, а где не успели, там разморозило все! Детей со всего Анадыря собрали в одно место, там топили чем могли. Плавником, углем, который из-подо льда в котельной наковыряли, моржовым жиром. Местные подвозили. Жир хорошо горит, тепла много дает. Главное, котел новый нужен, а где его взять? Только с материка везти, а нельзя.

– Как нельзя? Почему?!

– Ноябрьские, говорю же! Начальству доложить, что Анадырь замерзает, все боятся. Котел-то сам по себе не возьмется, его заказывать нужно, а для этого всякие разнарядки требуются, разрешения, резолюции! А тут праздники, рапорты торжественные к годовщине революции, повышенные обязательства, пленум ЦК. Тебе не понять, ты маленькая еще. Лева после той истории ревматизмом мучается, он в воде долго пробыл.

– А кочегар? Выжил?

– Николай Трофимыч? Жив-здоров! Сейчас на материке, у внуков гостит! Ему бы совсем уехать, а он ни в какую! Ну, что ж это мы с тобой рассусоливаем? Хороша я-то! Побегу! А ты сиди, вон телевизор гляди!