Мари Хермансон - С чистого листа

Может быть, он придет сегодня? Если придет, она обязательно с ним поговорит. Надо сделать это очень аккуратно и убедить его в том, что она его не выдаст.

На суповой кухне между тем появились первые посетители. Старый бродяга, от которого несло, как от помойки. Беззубая женщина с мощными челюстями и бугристым лицом. Вскоре появилась небольшая группа мужчин почти приличного вида, слегка навеселе. Мужчины громко переговаривались и находились в прекрасном настроении. Они уселись за один стол и попросили только кофе. Суп им был не нужен. В одном из мужчин Беттина узнала друга Рейне — коренастого жилистого человека, с которым он приходил вчера.

Беттина подошла к их столу с кофейником и спросила, не налить ли им кофе. Она внимательно всмотрелась в лица мужчин. Рейне среди них не было.

Наливая кофе другу Рейне, она почувствовала, как он легонько ущипнул ее за попку и довольно фыркнул. Она сделала вид, что ничего не заметила.

— Ты сегодня один, без друга? — спросила она.

— Без друга? А я-то так надеялся тебя заинтересовать, — ответил человек.

Она улыбнулась и вернулась на кухню, но все время держалась недалеко от стойки, не спуская глаз с друга Рейне. Когда мужчины спустя час начали вставать из-за стола, она перегнулась через стойку и тихо позвала его.

— У тебя не найдется минутки? Мне надо с тобой поговорить.

Он удивленно посмотрел на нее. Потом громко рассмеялся и шутливо раскрыл объятия.

— Будем говорить столько, сколько ты захочешь.

Она вышла в обеденный зал и направилась к пустому столику в углу. Человек последовал за ней, галантно пододвинул ей стул, а потом сел напротив.

— Значит, я тебя чем-то заинтересовал. Я так и думал. Меня зовут Туре, а тебя?

Она быстро и несильно пожала протянутую ей руку и засмеялась.

— Беттина. Знаешь, меня все-таки больше интересует сейчас твой друг. Тот, в капюшоне. Он был вчера здесь, с тобой. Ты же понимаешь, кого я имею в виду.

— Да? — Плутовской блеск в глазах Туре мгновенно погас. Он недоверчиво уставился на Беттину: — Что ты от него хочешь?

— Я знаю, кто он. Я немного с ним знакома, и… и думаю, что он находится в тяжелом положении. Так?

Туре помолчал, прежде чем ответить.

— Возможно.

— Я его не выдам. Но я тоже очень озабочена судьбой мальчика. Я чувствую себя виноватой, понимаешь?

Она рассказала Туре о том, что работала в детском саду, о том, что в то время познакомилась с Рейне. Рассказала она и о той роли, какую сыграла в похищении Себастьяна.

— Сейчас мальчик не у него, да? — спросила она. — Теперь она играет главную роль в похищении, да?

Туре почесал затылок и кивнул:

— Похоже что так, потому что женщина сбежала от него вместе с ребенком.

— И что Рейне? Где он? Я хотела бы с ним поговорить.

— Сегодня утром он куда-то уехал на машине. Хочет поискать Ангелу за городом. Он даже узнал адрес. Бьоркосвеген, восемь, если я правильно помню. Это в Херриде. Не имею ни малейшего понятия, где это находится.

— Я посмотрю по карте. Большое тебе спасибо, Туре.

Она встала, пошла на кухню к Сив и сказала ей, что у нее начинается приступ мигрени. Сив отпустила ее домой.

Ружье оказалось намного тяжелее, чем он думал. Себастьян с трудом удерживал его на весу. Когда по телевизору показывают, как люди стреляют из ружей, кажется, что они очень легкие.

— Неси его сюда, — сказала Ангела.

В ее голосе появилось какое-то затаенное напряжение.

Себастьян стоял возле рукомойника, держа в руках тяжелое ружье, и всем существом чувствовал его вес и холод металла. Перед глазами промелькнули телевизионные кадры. Страшные кадры. Раненые, убитые, кровь.

— Дай мне ружье, малыш, — повторила Ангела.

Он посмотрел на ружье и медленно покачал головой:

— Ты все это придумала. На этой штуке нельзя ездить.

— Дай его сюда, я сказала.

Она попыталась встать, но снова опустилась на стул, закрыв глаза и поморщившись от боли.

— Я видел по телевизору один фильм, в котором какой-то человек летал на пушечном ядре, — задумчиво произнес Себастьян. — Но мне кажется, что в этом нет ничего хорошего. Такое путешествие очень опасно.

Он серьезно кивнул, словно подтверждая свои слова, поставил ружье на прежнее место и, подойдя к Ангеле, сел рядом с ней.

— Тебе больно? — спросил он.

— Мм, — неопределенно промычала она, не открывая глаз.

— Ты никуда не можешь ехать, пока у тебя что-то болит. Но это же пройдет.

Она открыла глаза.

— Мне уже лучше, — сказала она. — Так-так, значит, ты не веришь, что я могу улететь? Да если хочешь знать, мне для этого не нужно ни ружье, ни пушечное ядро. Я умею летать сама.