Мари Хермансон - С чистого листа

— Не смей так говорить!

Она была так шокирована, что Рейне едва не рассмеялся. Какой бред! Не прошло и двух часов, как он похоронил их сына и узнал, что его жена совершила два убийства. И вот она сидит перед ним и упрекает в том, что он в детстве не ел рыбу.

Он заставил себя говорить о всяких пустяках, а потом помог Ангеле вымыть посуду. Потом терпение его иссякло. Он не мог дальше выносить это притворство. Надо пройтись по свежему воздуху.

— Я пойду прогуляюсь, — сказал он и надел куртку.

— Кажется, собирается дождь.

— В этой куртке мне не страшен никакой дождь, — ответил Рейне и поднял воротник.

Несколько часов он бродил по лесу под сильным дождем. Хотелось сосредоточиться и обдумать положение, в которое он попал, но мозг отказывался повиноваться. Он хотел отдохнуть, послушать шум дождя в листве, треск сучьев под ногами Рейне, звонкие крики дроздов, мокнущих под дождем.

Вымокший и уставший, он вернулся домой с одним-единственным желанием — выпить чашку чаю и принять горячий душ.

Еще не успев войти в дом, Рейне понял, что произошло что-то неладное. Свинцовые тучи заволокли небо, в доме стало мало света, но ни в одном окне не горел свет.

Он открыл дверь и вошел в прихожую. В доме было темно и тихо. Рейне включил свет, позвал Ангелу, прошел через кухню в гостиную, а потом вернулся в прихожую. Подойдя к лестнице, он еще раз позвал жену. Ангела никогда не выходила из дома одна. Рейне взбежал вверх по лестнице.

Дверь в комнату Себастьяна была не заперта. Впервые за много дней Рейне смог в нее войти. Ящики комода, где лежали детские вещи, были пусты. На месте были и почти все игрушки, за исключением гориллы и игрушечного трактора.

Рейне заглянул под кровать Себастьяна, поднял матрацы — на кровати и на полу. Под ними не было ничего.

Он обыскал весь дом, но не нашел того, что искал. Этого он не ожидал. Ангела взяла с собой ружье.

С сильно бьющимся сердцем он выбежал на улицу, под дождь, пересек лужайку, ворвался в сарай и смахнул с верстака верхние жестяные коробки.

В самой нижней из них лежала пара ржавых гаек.

Деньги и газета исчезли.

Рейне долго петлял на пространстве между старыми административными зданиями и шарикоподшипниковым заводом, ища, куда бы приткнуть машину. Ему хотелось найти не слишком заметное, но законное место для парковки, чтобы ему не приклеили на стекло штрафную квитанцию и полиция не взяла на заметку номер автомобиля.

Поставив, наконец, машину и надвинув на голову капюшон, он под дождем пересек опустевшую детскую площадку, прошел мимо засыпанной желтыми листьями песочницы, пустых скамей и остова качелей.

Найдя дом Туре, он вошел во двор. С большого каштана неслышно слетали золотистые листья.

Перед дверью подъезда Рейне остановился. В подъездах установили современные металлические двери с замками, которых не было, когда Рейне приходил сюда последний раз. На это он не рассчитывал и не имел ни малейшего представления, какой у Туре код. Из вентилятора китайской закусочной тянуло затхлым духом восточных блюд.

Рейне в отчаянии посмотрел на два окна Туре. Квартира приятеля находилась на первом этаже, но окна располагались очень высоко, и до них было не дотянуться. По стеклу одного из окон — это было окно кухни — тянулась по диагонали зазубренная трещина, похожая на кривую какого-то графика. Эта трещина была здесь всегда — с тех пор, как Рейне познакомился с Туре. Сквозь грязное оконное стекло были видны раскрытая пачка кукурузных хлопьев, телефон и рождественская свеча, стоявшая здесь с прошлого, а может, и с позапрошлого Рождества. В другом окне виднелись заросли живучих запыленных растений — кактусов и всевозможных суккулентов.

Дождь, ласково падавший до сих пор редкими каплями, превратился в ливень. Зачем он только сюда приехал? Чем может помочь ему Туре? Разумеется, ничем. Но Туре был единственным в мире человеком, которого Рейне знал. Это был его единственный друг. Да и остались ли они друзьями? Они не виделись с тех самых пор, когда за ужином у Рейне Туре обжегся кофе и получил пощечину от Ангелы.

Рейне хотелось поговорить с Туре — не важно, остались они друзьями или нет. И вот на тебе! Он не может войти даже в подъезд.

Ветер нес по воздуху желтые листья с каштана, дождь хлестал, а запах китайской еды вызывал тошноту. Он подумал об Ангеле, о газетной статье, о ружье и Себастьяне.