Виктор Попов - Узелок

1. Либо машина новая и прошла именно восемь-девять тысяч километров, либо у нее сравнительно недавно сменен мотор. Скорее всего первое, потому что в Л-130 обувают ИЖи, как правило, на заводе, в свободной же продаже сколько ни приходилось замечать, бывают шины модели И-68. 2. Водитель мотоцикла за рулем уже поднаторел, ибо разгон определен правильно и учтено, по сути, все: возможности мотора, скорость, угол подъема и вес груза. Новичку такое не под силу. Он наверняка бы на этом подъеме запурхался и пассажирам пришлось бы помогать... Если взять за отправную точку девять тысяч километров, стало быть, мотоцикл приобретен два-два с половиной года назад. Сельские жители в среднем наезжают за год на мотоцикле три-четыре тысячи...

Н-да... выводы, не сказать, чтобы очень... В районе два года назад продана не одна сотня мотоциклов...

А если (и даже скорее всего) к делу причастны не районные, а гастролеры?

- Значит, вы, Ермолай Ксенофонтович, утверждаете, что неизвестные не стреляли? Ни в вас, ни вообще?

И огнестрельного оружия они не обнажали.

- Ни они не стреляли, ни я. Да если б знать, я б его, гада, издаля не допустил. У меня не смотри, что ружье старо, пуляет без осечки.

Эго верно, из ружья сторожа не стреляли: канал ствола был чистым. И опять-таки прав был Бобров, утверждая, что оружие его надежно. В этом Урвачев убедилсч сам. Очень часто бывает: ружья сторожей не более, чем муляжи. На вид вроде и огнестрельное оружие, а на поверку палка и палка. Ствол, годами не чищенный, на палец обрастает ржавчиной, гильза, вложенная когда-то, вынимается от случая к случаю, а то и вовсе не вынимается и, бедняга, аж зеленеет от старости. Три раза спускал Урвачев курок бобровского ружья и три раза оно безотказно посылало заряд в цель. Нет уж, в чем в чем, а в небрежном хранении оружия Ермолая Ксенофонтовича не упрекнешь. Но как же он все-таки оплошал? Коль его связали, значит, подпустил он незнакомых людей на неположенное расстояние. А ведь не должен, не имеет права отца родного подпускать, не то чтобы чужих. Вообще-то, понять его, конечно, можно:

сколько существует магазин в селе, ни разу никаких поползновений его ограбить не было. Поэтому по-человечески понять сторожа можно. Другое дело, что перед законом ему так или иначе отвечать придется, но Урвачеву-то от этого не легче. Ждал, ждал серьезного дела, и вот дождался, радуйся! С этим выстрелом еще. Бабка Сосипатрова утверждает, что стреляли, и притом - дважды, а Бобров выстрелы отрицает. Да и другие свидетели говорят, что ничего не слышали. Значит, врет бабка?

- А все-таки, может, вспомните какую-нибудь еще малую малость, а, Ермолай Ксенофонтович? - Урвачев вышел из-за стола, обошел его и сел в кресло напротив Боброва, колени в колени. - Да курите, сколько угодно курите, - горячо сказал он, заметив нерешительный взгляд, который Бобров бросил на лежащую около "Теремка" пачку "Опала". Подождал, пока Бобров вытащил и размял сигарету, чиркнул спичкой. - Может, кто из них кого по имени назвал?

- Не, молчком ладили. Видать, все уж промеж себя обговорили.

- А у того, который вас оглушил, какой голос был?

- Кто его знает какой. Голос как голос, можа только окал малость.

- Как кто? Ни у кого из наших говор не похож?

- Да ты что думаешь, Николай Степанович, нашего бы я, что ли, не опознал? - Ермолай Ксенофонтович, который на допросе держался скованно и был сдержанно немногословен, поняв, что с протоколом покончено и ки под чем ему подписываться уже не придется, вроде бы внутренне оттаял и всем своим видом выражал готовность помочь участковому разобраться в неладном деле. - Да нашего бы я за версту узнал. Что говорю-то:

промашку я дал, стрелить надо было...

- Теперь что об этом толковать... Промашку ты дал, что подойти позволил... И в разговоры не надо было пускаться...

- Да не наш был - верней верного!

- Я и не думаю, что наш. Только по говору может походить. Вы вот говорите - окает. Я ведь тоже немного окаю... и Владимир Акимович тоже...

- Не, у того мягчее будет... Хотя и вы не очень, а тот и вовсе легохонько. А может, и вовсе мне показалось.

Скажу я тебе так, а оно, глядишь, и иначе совсем.

- Так все-таки как же, окает или не окает?

- Похоже - окает вес ж таки. Только говорю: чуток.

- А когда они выходили, кто из них узел тащил? Он потом куда сел: за руль, сзади, в коляску? Роста какого, с кем же, опять, из наших сравнить можно?

- С Славкой можно сравнить, - живо откликнулся дед. - Точь-в-точь такой бугай. Только можа поширше еще. Позади он сел. Тот, который в люльке, попервых залез, потом хозяин сел, а тот, который напослед остался, узел на люльку сложил и потом сам устроился.