Анна Малышева - Дом у последнего фонаря

Александра заставила себя закрыть глаза, но сон, манивший и томивший ее, когда женщина только улеглась в постель, был далек, как никогда. Лихорадочная бодрость вкупе с нервным и физическим изнеможением – в таком состоянии Александра существовала всю последнюю неделю.

…В тот роковой день, оставив Олега в больнице и вернувшись в Москву, она позвонила Лизе. Время было уже позднее, но девушка так просила о встрече, что Александра сдалась:

– Хорошо, увидимся сейчас. У тебя или у меня? Я у метро «Китай-город», и мне в общем все равно, идти одинаково.

– Пожалуйста, лучше у меня, – горячо взмолилась Лиза.

И Александра решила не упускать случая вновь увидеть квартиру, где прежде часто бывала, знала каждый уголок, каждый предмет.

Бывшее жилище Лыгина выглядело почти так же, как в тот день, когда Александра вывезла последнюю мебель и вернула ключи хозяину. Только оберточная бумага, валявшаяся клочками на полу, исчезла и появился матрац, положенный прямо на истертый паркет. На кухне – плита, грошовый беленький столик и стул. Не считая груды одежды, сваленной на пол в углу большой комнаты, это была вся обстановка.

– Ты прямо аскет, – с невольной улыбкой заметила Александра, обойдя квартиру.

– Я к вещам равнодушна, – призналась девушка. – Ну так что, дядя Олег правда не умрет?

– Врач обещал, что он будет жить. Главное, чтобы смерть была того же мнения, понимаешь?

– Только бы он выжил! – Присев на край матраца, Лиза впилась пальцами в волосы.

Александра села рядом:

– Ты так к нему привязана?

– Нет, нет… Но тогда мама не будет дважды убийцей! Понимаете?

И девушка рассказала ей о том, что на самом деле случилось неделю назад в «доме у последнего фонаря».

Александра не ошиблась, заподозрив, что Олег некогда сыграл значимую роль в разводе Лыгиных.

– Папа ушел сразу, после того как их застал. И дядя Олег на другой же день перевез вещи к нам. Прожил у нас в Сокольниках два года. А потом они стали ссориться и расстались. Мама очень переживала. Стала часто покупать алкоголь. Вечером пила, в одиночестве, а наутро принимала душ, делала маску на лицо, красилась, и никто ни о чем не догадывался. Так мы и жили все эти годы…

Девушка рассказывала об усугубляющемся пороке матери со странным равнодушием, явно не ожидая сочувствия. Было ясно, что эта боль давно ей привычна.

– Характер у нее все портился. Начинались какие-то странные заскоки. Она срывала злость на мне. То требовала не пойми чего, приказывала, чтобы я училась на высшие баллы, то ей становилось все равно, живу я или нет. Папу она ненавидела люто. Когда дядя Олег ее бросил, она попыталась обсудить это с папой… Не знаю зачем… Неужели надеялась, что он захочет снова с нами жить? Но разговора у них не вышло. Помню, она бросила трубку и сказала, не мне, а так, в пространство: «Как же я ненавижу тебя, Варнбюлер!» Так мама его называла, только когда очень злилась. И с тех пор она больше никогда не говорила со мной о папе. До того момента, пока все это не случилось…

…Когда отец, впервые в жизни, попытался дозвониться до Лизы, девушка даже не сразу поверила в это.

– Я часто его вспоминала, про себя, потому что с мамой на эту тему разговаривать было нельзя. Думала о нем. Но вот так просто взять и набрать его номер я не могла. Это было какое-то табу, через которое невозможно переступить. И вдруг он звонит сам, а я – я не слышу…

…Едва дождавшись рассвета, девушка уселась в машину и отправилась на дачу, где, как ей было известно, в последние годы жил отец. Сама она вот уже два года обитала в его бывшей квартире на Яузском бульваре. Туда Лиза буквально сбежала от матери, устроившей очередной скандал. Ключ от жилища, принадлежавшего ей по праву, девушке пришлось украсть, пока мать принимала утренний душ, уничтожая следы похмелья.

– Я ехала за город и репетировала про себя, что скажу отцу, на что пожалуюсь. Или нет, думала, не буду жаловаться, пусть он поймет, что я не маленькая девочка, со мной можно разговаривать обо всем, обо всем на свете. Но что мама пьет, скажу. И что живу на Яузском, скажу. Я ведь даже не знала, известно ему это или нет? Мама каждый месяц просила у него деньги, якобы на мое содержание… Он давал. Но говорили ли они обо мне? Этого я не знала…

…Приехав на дачу, девушка с отцом так и не встретилась. Ее ждал запертый дом. Она не сразу решилась использовать ключи от дачи, висевшие на одном кольце с ключами от ее квартиры. Лизе казалось, что она нарушает все мыслимые законы, совершает нечто ужасное, отчего отец возненавидит ее и никогда не простит.