Анна Малышева: Дом у последнего фонаря

– Так или иначе, мы с этим покончили.

– Не совсем. Осталось продать квартиру, – пошутила Александра.

– Я бы с удовольствием, но квартира уже не моя. – Мужчина нехотя улыбнулся, показывая, что оценил шутку. – С этим я прогадал. Бывшая жена узнала, что я все распродаю, и приставала до тех пор, пока я не переписал квартиру на дочь. Они боялись, что останутся без наследства… Не без оснований боялись! – В его черных глазах вспыхнул сумрачный огонек, губы скривились. – Я сдался, позволил отвести себя к нотариусу. Жена твердила, что я делаю это ради дочери… А я в тот день окончательно потерял семью. Опять «синдром шимпанзе»: вдруг видишь все в настоящем свете и реальность представляется не сложнее и не ценнее ореха. Остается взять орех, положить за щеку и разгрызть.

Коллекционер впервые упомянул о семье, да еще выказал при этом неожиданную откровенность. Александра молчала, боясь сказать что-то, отчего Лыгин вновь замкнется.

– Я разгрыз орех и съел ядро. И меня тут больше ничего не держит.

– Вы так и останетесь жить за городом?

– Почему бы нет? Я привел дом в жилой вид. Он теплый, удобства почти все. И главное, никому там нет до меня дела. Кстати, может быть, я как-нибудь приглашу вас туда. За пять лет скопилось немало балласта, и кое-что нужно будет продать.

– Опять продать?! Вам уже и новые коллекции надоели?

– Я очень непостоянный шимпанзе, – кивнул мужчина.

– А не собирать не могу. Дурная болезнь. Она у меня с детства. Я сам, можно сказать, экспонат из коллекции…

Последних слов он не объяснил, прервав откровенный разговор так же внезапно, как начал. Они расстались чуть не на год, и Александра давно перестала воспринимать его приглашение всерьез, когда Лыгин вдруг позвонил. Просил приехать, помочь избавиться от «пары коробок хлама», по его собственному выражению.

– Автобусом доедете до городской стелы. – Он назвал подмосковный городок, где Александра никогда не бывала. – Там выйдете, свернете в переулок направо и отправляйтесь прямо по дороге. Придется пройти километров этак пять.

– Пять?! – ахнула женщина. – Но это очень далеко!

– Отличная прогулка по красивой местности, – с некоторой обидой возразил Лыгин. – Но если лень идти, поймайте такси. Их по шоссе десятки шныряют. Когда попадете в дачный поселок, обратите внимание на фонари. Они установлены вразнобой, как пришлось и как кому повезло. Мой дом у самого последнего фонаря. Столб стоит прямо на моем участке. Легко найдете.

И Александра действительно сразу нашла этот дом, когда приехала. Но тогда, чуть больше года назад, был ясный летний день, светило солнце, и в прозрачном воздухе четко рисовались очертания садовых домиков и бетонных фонарных столбов. Сейчас же стояла непроглядная ноябрьская ночь, и ни в поселке, ни на небе не было ни искорки света. Лишь очень далеко, за сосновой грядой, тянулась цепочка голубых огней – изгиб шоссе. Но оно располагалось словно на другой планете, такая тьма и тишина окружали остановившуюся на разбитой дороге женщину.

Александра расстегнула сумку и вслепую нашла телефон. Нажала кнопку, экран осветился. «Тридцать две минуты первого. Почему Лыгин сидит в темноте? Почему не включил фонарь, ведь он включал его в прошлый раз, когда я уезжала поздно вечером? Он ждет меня или нет? Или это опять его чертов «синдром шимпанзе», и он передумал, во всем разочаровался, и я зря ищу приключений ночью в лесу…»

И, словно в ответ на ее мысли, на краю поселка вспыхнул фонарь. Яркая желтая звезда, неожиданно загоревшая в темноте, на миг ослепила Александру. Тьма тут же показалась еще чернее и глубже. Но фонарь горел, указывая направление и вселяя надежду. Женщина положила телефон в сумку и торопливо пошла на свет.

Вот и короткий проулок, памятный ей с прошлого визита. Разбитый асфальт сменился гравием, безжалостно царапавшим высокие каблуки ее сапог. Художница выбежала из дома, одевшись впопыхах, и уже в такси подумала, что надо было изменить своим привычкам и надеть спортивную обувь. «Но у меня голова шла кругом, чудо, что я сумку-то взяла!»

Звонок Лыгина, сорвавший ее из мастерской, где она реставрировала голландский пейзаж, прозвучал, как всегда, неожиданно. Они не контактировали уже очень давно. Мужчина был предельно краток и категоричен, это напомнило Александре их самый первый, неприятный разговор.

– Вы, помнится, стремились посмотреть, чем я в последние годы занимаюсь. Ну вот, я вас жду.

– Но уже поздно… – растерялась художница. – Одиннадцатый час… Я приеду завтра, рано утром, идет?