Чтобы наглядно представить себе все происходившее, следователи составили временной список всех посетителей дома Жигунова за день. Сейчас, через полгода, его читать не менее интересно, нежели самые захватывающие страницы Кристи. В списке есть какая-то предопределенность, хотя, если взглянуть на дело спокойно, то, конечно же, ничего рокового в нем не найти. Но вот читаешь, как пришел один гость, принес бутылку, пришел второй, тоже подзадержался, за это время первый ушел, появился еще кто-то... А мы-то знаем, не просто со двора человек ушел, от смерти ушел, мы-то знаем, что погибнут все, кто останется в доме после восьми вечера, после восьми из дома уже никто не уйдет.
Вот, потоптавшись во дворе, уходит Михаил Жигунов. Возвращается, что-то говорит, присаживается одетый к столу, ему наливают червивки, и он послушно кладет шапку на колени, но все-таки поднимается, все-таки уходит.
Спит в дальней комнате Борисихина. Не приди муж, ей не проснуться. Но муж приходит. Ему дают от ворот поворот - уходи, дескать, ищи в другом месте. Он не верит, настаивает, врывается в чужой дом, обходит комнату за комнатой и находит наконец свою Зинаиду. Находит в таком виде, что самое естественное возмутиться, плюнуть и уйти, хлопнув дверью. Но словно какая-то сила дает ему терпение, снисхождение, а может, эта сила - любовь? Унизительное дело выволакивать жену из чужого дома, невзирая на ее пьяные вопли, вести по улице под взглядами соседей, тащить в сумерках по темному мартовскому снегу. Он оставляет ее у отца, словно чувствуя - из опасной зоны увел.
Заглядывает на огонек кавказец с роскошными бакенбардами и пышнотелым предметом своих воздыханий, но не задерживается, уходит, будто древняя и чуткая интуиция предков хранит его. И красавицу-парикмахершу уводит подальше от дома, от которого уже расходились невидимые круги беды.
Остались те, для которых кончалась предыдущая жизнь. Для четверых вообще кончалась, а для пятого наступала другая, ничего общего с привычной не имеющая. Да, каждый новый час поисков, допросов, обсуждений убеждал - в доме оставалось пять человек. По отдельным словечкам, даже по недомолвкам постепенно вырисовывался облик никому не известного человека, непонятно как и зачем оказавшегося вечером козырного дня в доме Жигунова.