Николай Лучинин - Будни прокурора

— Не угодили вы ему, наверное, — вот и ушел… Живет, поди, теперь где-нибудь неподалеку, у молоденькой, — пошутил «инспектор».

— Да ну вас, скажете! — смутилась Марфа. — Чего мне угождать ему? И не ушел он никуда, а уехал. Вот Волощенчиха к родственникам на Украину ездила — встречала его. В Ливнах он теперь живет.

Получив эти сведения, Лавров решил заняться личностью Базаренко, и результаты оказались поразительными. Прошлое и настоящее неожиданно слились воедино: Алексей Базаренко оказался сыном кулака Божко, тем самым Васькой, который мальчишкой из-за угла бросил в Дронова камень.

С начала войны Василий Божко был мобилизован в Красную Армию и зачислен в рабочий батальон. На оборонительных сооружениях под Сталинградом он попал под вражескую бомбежку, несколько месяцев пролежал в госпитале, а по дороге на фронт дезертировал. Вскоре его задержали. Он был осужден с отправкой в штрафную роту. Но к этому времени окончилась война, и Василия Божко направили отбывать наказание в колонию. После освобождения он подделал паспорт и под именем Алексея Базаренко возвратился в родные места, надеясь, что годы и следы ранения на лице изменили его достаточно, чтобы остаться неузнанным. Здесь он узнал о судьбе отца и, затаив злобу, выжидал удобного случая отомстить Дронову. Увольнение из охраны по докладной Дронова ускорило развязку.

Когда, отбросив до десятка не подтвердившихся версий, Лавров пришел к убеждению, что убийцей Дронова является Базаренко, он стал искать его сообщников.

Установить связи Базаренко оказалось несложно: опасаясь разоблачения, тот имел весьма ограниченный круг знакомых. Приехав в город, он поселился у вдовы Берещенко, сблизился с ней и не встречался почти ни с кем, кроме Василия Горобца, сведения о котором вполне объясняли эту «дружбу». Горобец был сыном кулака. Старший его брат при немцах служил в полиции, а сам Василий был не чист на руку, неоднократно подозревался в кражах, но всякий раз умел избежать ответственности. В городе он появился после войны.

Отправляясь в милицию проверить листки прибытия Горобца в город (они заполняются печатным текстом), Лавров волновался, и это было понятно.

Анонимные записки Дронову и потерпевшим от пожаров были написаны печатными буквами и исполнены одним и тем же лицом, но не Базаренко, как категорически утверждали эксперты. Значит, записки писал сообщник Базаренко. Не мог ли Василий Горобец быть таким сообщником Базаренко — иных подозреваемых ведь не было, а предположить, что Базаренко не имел сообщников, было трудно.

Лаврову подали четыре бланка — два листка прибытия, заявление Горобца об обмене паспорта и такое же заявление от имени его матери. Все документы были заполнены довольно четкими печатными буквами.

Рассматривая белые и синие квадраты листков, Лавров почувствовал, как сильно забилось его сердце. На одном из бланков прибытия в графе «время рождения» он увидел перевернутую букву «г»!

Словно боясь поверить себе, Юрий Никифорович несколько раз перечитал: «рождения 1920 ┐ода». Да, буква «г» в слове «года» была написана точно так же, как в анонимке на имя Дронова «┐».

Автор угрожающих анонимок был найден! Версия о мести, наконец, получила веское подтверждение.

Через десять дней Лавров получил акт графической экспертизы и одновременно — ответ от прокурора города Ливны, куда посылал требование об аресте Базаренко. Ливненский прокурор сообщил об аресте и этапировании Базаренко. Спецсвязью был выслан и пистолет «ТТ», обнаруженный на квартире арестованного.

В тот же день, захватив с собою давно заготовленное постановление на арест и обыск, Лавров вместе с работниками милиции отправился к дому Горобца.

Горобец, которого Юрий Никифорович увидел теперь впервые, сидя на стуле, жадно курил, молчал и глядел в пол.

Лавров долго и тщательно готовился к допросу Горобца, но приготовленные вопросы не пригодились, Горобец упорно молчал, вел себя нервно, как и при обыске, отводил глаза в сторону.

По нескольку раз в день вызывал Лавров Горобца на допрос, надеясь, что он в конце концов заговорит, но тот продолжал молчать.

Тогда Лавров изменил тактику.

«Попробую доказать ему, что это молчание бесполезно», — решил он. И когда однажды Горобца снова ввели в кабинет, взгляд его сразу упал на разложенные на столе документы: анонимки, листки прибытия, заключение экспертизы…

Горобец медленно поднял взгляд и впервые посмотрел в глаза Лаврову.