Виктор Пронин: Рассказ

- Ты что, обалдел!

- И у меня нет. Хотя иногда и жалею об этом. И у моих друзей, знакомых, приятелей - нет. Белый пиджак и черная рубашка - это уже нечто из ряда вон, это стремление подчеркнуть опять же некие мужские достоинства. Тоже признак южных людей. У нас одеваются скромнее, незаметнее, и нравы у нас проще, и застолье безалабернее. Мы боимся выделяться, Зайцев.

- Парик! - напомнил следователь.

- У ребят с Кавказа волосы часто жесткие, густые, темные. Носить их длинными - тяжело, хлопотно. И потом длинные волосы - женский признак, они разрушают образ мужественного и значительного мужчины. Кстати, и бороды они не носят, вот усы - да, усы носят и тщательно за ними ухаживают.

- Очки!

- Очки, Зайцев, вещь обязательная для каждого уважающего себя пижона. Большие, не очень темные, с меняющимся затемнением, в тонкой металлической оправе - это крик моды. Крик! Ты вот об этом даже не знаешь, а многие люди без таких очков стесняются показаться на улице, они просто чувствуют себя неполноценными. А человек, разъезжающий на последней модели "Жигулей", в белом пиджаке и черной рубашке, с антенной над машиной... Чтобы он не имел очков в тонкой оправе?! Да это просто невозможно. Кроме того, он идет на ограбление, и очки ему нужны, чтобы хоть как-то замаскироваться, скрыть свое лицо...

- А почему рестораны, комиссионки, базар?

- В понятие красивой жизни таких людей неизбежно входит ресторан. А ради чего идут на ограбление? Ради красивой жизни. Радиоотделы комиссионок? Самые престижные, самые дорогие ныне вещи - импортные магнитофоны, транзисторы, усилители и прочая звуковоспроизводящая дребедень. А если учесть, что люди они приезжие, то на базаре у них вполне могут оказаться соотечественники, которые помогут, передадут, спрячут... У них обычно налажена вполне надежная связь через проводников, стюардесс и так далее.

- А возраст?

- Посмотри, как он бежит! Летит над дорогой! В тридцать так не побежишь, учитывая, что его образ жизни отнюдь не способствует легкости бега. Рестораны, выпивки, шашлыки... Дать ему меньше двадцати я не решился, поскольку для подобного ограбления требуется достаточная озлобленность, достаточное пренебрежение ко всем нашим моральным ценностям.

- А почему бы тебе не допустить, что они немедленно уедут после ограбления?

- Это не вопрос настоящего профессионала! Опасно! Дороги перекрыты, аэропорт, вокзалы, автостанции под наблюдением. На автодорогах посты, которые уже предупреждены о преступлении... они же не могли знать, насколько им удалось остаться неузнанными... Гораздо разумнее уйти в подполье здесь, в городе. Чтобы для всех знакомых не произошло никаких перемен в их жизни.

- Фу ты! - разочарованно протянул Зайцев. - Я уж подумал было, что ты в самом деле увидел в той фотографии нечто непостижимое, недоступное другим... А тут все так просто!

- Эх, Зайцев! Что может быть проще спичек? А человечеству понадобился не один миллион лет, чтобы изобрести их. Мало, Зайцев, смотреть, надо видеть. Видеть! А ты вон даже задержать преступника без стрельбы не сумел.

- Понимаешь, не думал, что они даже на базар к своим приятелям придут вооруженными.

- Позвонил бы мне, спросил бы... Они в шоке находились, им повсюду опасности мерещились, засады, задержания. Все эти несколько дней они жили как бы на мушке прицела. Вот и не решались показаться без оружия. Хотя, конечно, грамотнее было бы поскорее избавиться и от денег, и от пистолетов. Но тогда тебе пришлось бы повозиться, чтобы доказать их вину.

- Мне и без этого возни хватит, - сказал Зайцев сокрушенно.

Он встал, подошел к окну, долго смотрел на ночной город, как это бывает со всеми следователями. И трудно было сказать, рассматривает ли он собственное изображение в стекле, любуется огнями или не видит ничего, прокручивая перед своим мысленным взором открывшиеся перед ним истины.