Виктор Пронин - Смерть Анфертьева

- А! Анфертьев! - обрадовался он. - Заходи. У тебя все в порядке?

- Пока... вроде... все.

- После обеда едем в театр?

- Едем, - обронил Анфертьев. - Там кефир завезли в буфет... Не хотите?

- Кефир?! - Квардаков поднялся, его узко поставленные глазки загорелись, на спину упали солнечные лучи, и длинный ворс вспыхнул, засветился, шерсть на загривке поднялась. - Надо бы перед дорогой, да очередь, наверно?

- Вам-то дадут.

- Вообще-то да! Зам я или не зам?! - угрожающе проговорил Квардаков и выскочил в дверь. - Подожди меня! Я счас! - донеслось уже из коридора.

Анфертьев устало подошел к вешалке и вытряхнул в обвисший наружный карман квардаковского пальто меченые монетки из пакетика. Потом под плашку паркета положил Ключ от Сейфа. Прошел в туалет, бросил в унитаз пустой целлофановый пакетик, спустил воду. Из окна туалета открывался вид на бесконечное скопище ржавого металла. Размахнувшись, он запустил туда ключ от архивной двери. И направился в буфет.

- На твою долю взять? - спросил его Квардаков, радостно сверкая очами: его без очереди пропустили к прилавку - женщины проявили великодушие к заместителю директора, поскольку кефира, похоже, должно было хватить всем.

- Можно, - ответил Анфертьев, мучаясь негаснущей заботой Бориса Борисовича.

- Деньги сейчас принесу, в пальто остались, - сказал Квардаков буфетчице и, вручив Анфертьеву две бутылки, две зеленоватые, холодные, покрытые капельками влаги бутылки, с улыбкой и ясным блеском глаз помчался навстречу своей погибели.

Анфертьев проводил его прощальным взглядом. Он видел Бориса Борисовича Квардакова последний раз. Через минуту-вторую в буфет войдет другой человек войдет опасный преступник, и кто знает, чем все кончится, чем обернется, как скоро удастся ему снять с себя подозрение, да и удастся ли...

Вот он заходит, порывистый и счастливый, улыбается женщинам, и ворс на его пиджаке сверкает радостно, как одуванчик на весеннем солнце, отсчитывает в ладошке мелочь, что-то говорит, и все улыбается, потому что слова его приятны, он горит нетерпением побыстрее выпить этот холодный кефир и умчаться в театр, где ere ждут, где он сделает доброе дело - представит талантливого фотографа. А Анфертьев, скосив глаза, уже видит, видит в ладони Бориса Борисовича расплывающееся красное пятнышко. Оно наливается силой, становится кровавым, будто Квардаков только что зарезал свинью и она, еще вздрагивающая, лежит здесь же, на полу буфета. Борис Борисович не видит этого красного пятна, он видит только монетки, передвигает их пальцем по ладони, набирает нужную сумму и вручает буфетчице. Анфертьев, взяв бутылку за горлышко, протягивает Квардакову. И едва тот коснулся ее, все маленькие голубенькие капельки на холодном боку становятся красными, стекают вниз, просачиваются сквозь пальцы. Квардаков оцепенело смотрит на бутылку с кровавыми отпечатками пальцев - кефир ли в ней?!

- Что это... - пробормотал Борис Борисович невнятно. - Что вы мне дали?

- Кефир, - растерянно ответила буфетчица - женщина с неимоверным количеством завитых медно-красных волос и с большими алыми губами. - Кефир, повторила она тверже. Многолетний опыт работы в таких вот замызганных торговых точках подсказал ей единственно правильное решение - она бросилась в атаку: Видно, руки у вас в чем-то, Борис Борисович. Где-то в краску влезли! Ничего страшного! Там в углу рукомойник, пройдите. А бутылку я вам заменю. Давайте ее сюда!

Квардаков тягучими какими-то шагами прошел в угол буфета, плечом отодвинул занавеску, открыл кран и, помедлив, поднес к струе руки, и... Вода окрасилась. А ладони не становились чище, они делались все краснее, и вода, которая скапливалась в рукомойнике, тоже была красного цвета.

Рядом стояла онемевшая буфетчица, из-за ее спины выглядывали женщины бухгалтерии, Анфертьев остался в отдалении - ему не было надобности приближаться к Квардакову, он знал, что происходит у рукомойника. В этот момент в буфет вошла Света. Она протиснулась сквозь толпу, встретилась глазами с Квардаковым.

- Понимаешь, Светочка, - Квардаков почему-то обращался только к ней, это... краска какая-то... Я мою, а она все сильнее... Даже не знаю... Нигде вроде не был... В кабинете, здесь вот... Понятия не имею, - Квардаков повернулся ко всем лицом и с полнейшим недоумением показал растопыренные красные ладони.

Света отступила на шаг, выбралась из толпы и побежала вниз по лестнице легко и часто, как теннисный шарик, едва касаясь деревянных ступенек. В бухгалтерии уже кто-то был, она влетела в раскрытую дверь, бросилась к Сейфу, прижалась к нему, как Настенька к чудищу безобразному.