Виктор Пронин - Смерть Анфертьева

Медленно и отрешенно, под слепящим солнцем шел в тот вечер Анфертьев по горячей тропинке к щели в заборе. Неожиданно больно он ощутил полнейшее свое одиночество. О самом важном, что ожидало его, он не мог сказать ни единому живому существу. И как бы успешно ни закончился его Кандибобер, он и в будущем никогда не сможет рассказать о своей победе, о смертельном риске, о безумной попытке прорваться в лучшую свою жизнь, жизнь, которая неслась рядом, соблазняя и отпугивая. И дело даже не в том, посадят его на пятнадцать лет или сочтут за лучшее расстрелять. Об этом исходе Вадим Кузьмич не думал. Такая вероятность была настолько страшной, что организм Вадима Кузьмича взял на себя заботу о его умственном и физическом здоровье, запретив об этом даже вспоминать. И Вадим Кузьмич думал только о неприятностях, которые мог понять, осмыслить, которые надеялся преодолеть. Он уже знал, что звенящий нерв в его душе никогда не ослабнет и уже никогда он не будет чувствовать себя беззаботным. Что-то в нем тихонько, прерывисто скулило, постанывало, тянущая боль не отпускала.

- Ты похудел, Анфертьев, - сказала Наталья Михайловна вечером, наблюдая, как Вадим Кузьмич раздевается перед сном.

- Да? Возможно. Это хорошо или плохо?

- Смотря какая причина... Влюбился?

- От этого разве худеют?

- От всего худеют. От счастливой любви, от неудачной любви, от успехов на работе и от провалов, от надежд и безысходности, от взлетов и падений... Толстеют те, с кем ничего не происходит. Ты влюбился?

- Думаешь, могу?

- Можешь, - кивнула Наталья Михайловна, решив что-то про себя. - Вполне. Так кто же она?

- О! - Анфертьев сел на кровать, скрестив босые ноги и глядя на них брезгливо и разочарованно. Какими-то хилыми" они показались ему, бесцветными, даже волосатости приличной не было. И свой живот ему тоже не понравился. Дряблое брюшко неудачника, уходящая вглубь раковина пупка, красноватая гармошка от резинки отечественных трусов в синий горошек. Сколько раз собирался купить белые, облегающие трусы югославского производства. А то ведь раздеться в приличном обществе стыдно. Руки... Руки ничего. Длинные пальцы музыканта и преступника, усмехнулся Анфертьев. Линии любви, сердца, ума, бугорки Венеры, Марса, Меркурия... Чистая, ровная линия жизни без точек и пересечений выражает долгую спокойную жизнь в довольстве, а иногда при больших средствах. А вот линия головы, соединенная с линией жизни, обещает счастье и удачи, а прямая, ясная сулит жизненный путь, освещенный разумом. Хорошо развитый бугорок Юпитера означает умеренную разумную радость. Разветвляющаяся линия сердца приносит богатство и счастливые случайности. Поперечные черточки на третьем и первом суставах указательного пальца обещают получение неожиданного выигрыша. А точки на бугорке Меркурия выдают человека, склонного к воровству. И все линии куда-то ведут, от чего-то уводят, все таят в себе будущее - Анфертьев пристально всматривался в ладонь и все больше проникался таинственным преклонением перед чем-то неведомым ему, живущим где-то рядом, наблюдавшим за ним и про себя усмехающимся.

- Так кто же она? - спросила Наталья Михайловна.

- О! Это прекрасная девушка с лучистыми голубыми глазами, со светлыми волосами... У нее нетронутые губы, и грудь у нее тоже...

- А в остальном она тронутая?

- В остальном? - переспросил Анфертьев озадаченно. - Надо разобраться.

- Когда разберешься - скажешь. Меня это очень волнует. А сейчас гаси свет.

- Обязательно, - пообещал Анфертьев. - Надо только разобраться... Не откладывая, не передоверяя никому...

- Если сам к тому времени не тронешься, - прозвучал в темноте голос Натальи Михайловны.

- И это не исключено. Такие вещи не даются легко, как ты сама понимаешь.

- Отощал ты, брат, ох отощал. Но таким ты мне больше нравишься, проговорила Наталья Михайловна тем редким для нее голосом, которым пользовалась в полной темноте, в постели, в хорошем настроении и самочувствии. Анфертьев давно потерял надежду увидеть в этот момент ее глаза.

- Тогда я буду нравиться тебе все больше, - неосторожно сказал Анфертьев, но Наталья Михайловна в эту минуту слышала только голос своего чувства.

Глава 3

Теперь Автор получил возможность сделать кое-какие признания. Дело в том, что именно на этом месте кончился его отпуск на берегу Черного моря. И ему пришлось выдернуть из машинки едва начатую страницу и заняться упаковкой чемодана, что оказалось работой не столь простой, как это может показаться, попробуйте в небольшой чемодан затолкать пишущую машинку, двести страниц рукописи.Не об этом надо писать, не к этому призывать подрастающее поколение. И даже то, что Автор не корит своего героя, не выискивает в глубинах его подсознания зловещие и сугубо отрицательные качества, говорит не в его пользу, а уж если назвать вещи своими именами - разоблачает Автора и его лукавые попытки оправдать Анфертьева.