Ольга Баскова - Все свидетели мертвы

– Не вздумайте показать, что вам скучно, – прошептал он ему на ухо. – Это чревато неприятностями. Когда он закончит, говорите только хорошее. Иначе он сотрет вас в порошок.

– Зачем же читать, если не хочешь слышать объективное мнение? – удивился Костя. Мужчина пожал узкими плечиками:

– А у нас тут все такие, за редким исключением. Кстати, я Пастернак.

– Очень приятно, Скворцов, – отозвался майор. Мужчина махнул рукой:

– Да вы не так меня поняли. Я пишу, как Пастернак, ничуть не хуже. Но вот он, – тощий палец указал на одутловатого брюнета, – считает себя Пастернаком и не терпит возражений. Нет, у нас еще та публика!

Председатель покосился на шептавших и гаркнул:

– Кому не нравится, могут уйти.

Костя собрался с силами и попытался слушать дальше. Описание страданий мужика, вожделевшего продавщицу хека, закончились. Однажды он приехал на рынок, рискнул подойти, спросил, почем рыба, и она, подмигнув ему, предложила вместе попить пивка, а возможно, и чего-нибудь покрепче. Это его покоробило, но он не отказался. Они дернули по малой и большой в кафе, на этот раз обойдясь без сушеных кальмаров, а потом она повела его в павильон, где они и занялись любовью на мешках из-под картошки. Судя по всему, мужик не получил никакого удовольствия. Пыль от мешков летела в разные стороны, попадая в нос и рот. Когда все закончилось, он застегнул ширинку и побежал к жене. Автор прекратил читать, а Костя ждал продолжения. Неужели это все?

– Все, – подтвердил и председатель. – Ну, теперь послушаем ваши мнения.

Члены литературного объединения один за другим стали высказываться. На деле выходило: рассказ гениален, заслуживает, чтобы его опубликовали в самом престижном издательстве. Костя промычал что-то вроде этого, хотя на языке вертелся вопрос: а почему рассказ назывался «Орхидея»? Неужели это о продавщице хека? Или о жене того несчастного, мучимого любовью? Однако, помня наставления Пастернака, Скворцов решил промолчать. Председатель остался доволен высказываниями и предоставил слово смуглой, неряшливо одетой брюнетке:

– А теперь наша Ассоль почитает стихи.

Имя Ассоль так не вязалось с обликом этой поэтессы, что Константин заморгал ресницами.

– Это ее псевдоним, – пояснил Пастернак. – Пишет о море, а сама его видела только на картинках.

Женщина достала блокнот и стала с завыванием читать. Скворцов еле дослушал до конца, и на смену Ассоли заступил одутловатый брюнет.

– Мой конкурент, – прошептал Пастернак. Брюнет тоже начал скандировать:

Смуглый поэт уступил место симпатичному мужичку небольшого роста, с длинными немытыми волосами и детской улыбкой.

– Такими членами, как Виталий Яценюк, гордится наше общество, – провозгласил председатель. – Он уже заканчивает свой девяностый роман и не изменяет тематике. Сейчас Виталий прочтет первую главу очередного произведения.

Виталий покраснел, будто смутился, но тут же приосанился:

– Всевышний снова распахнул передо мной страницы божественной книги, и я прочел о том, как на земле появились люди, – начал он. – Дорогие мои, все наши представления о зарождении жизни неверны. Послушайте, как оно было на самом деле.

У Константина закружилась голова.

– Наш Виталий утверждает, что раз в полгода Всевышний распахивает перед ним какую-то книгу и дает возможность узнать тайны земли, – подсказал Пастернак. – Сейчас вы послушаете о появлении первого человека.

Виталий открыл толстый фолиант и стал читать. Благодаря прекрасной учительнице русского языка и литературы Скворцов неплохо знал мифологию и понял: какая-то книга – сплошное надувательство. Автор перемешал и древнееврейские легенды, и древнегреческие, и славянские, причем не только перемешал, а прекрасно сдобрил фэнтези. Адам и Лилит прилетели на звездолете с Венеры, там, по мнению автора, и зародилась жизнь, причем первый человек и его жена усердно поклонялись славянским языческим богам. Виталий читал до тех пор, пока его не остановил председатель:

– Довольно. – Он посмотрел на часы. – У нас осталось мало времени. Как раз на объявления.

– А я желаю знать, кто этот человек, – заявила толстая шатенка, указав пальцем на Константина. – Пусть представится.

Скворцов встал. Выходить на середину комнаты не хотелось, тем более он прекрасно знал, что больше сюда не придет.