Юлия Алейникова - Дама с горгульей

– Ну, ты дурень! Сколько домов продано?

– Два. И те уже выставлены на перепродажу.

– Сколько метров каждый коттедж?

– Да не помню я! Чего ты привязалась? Купить хочешь?

– Тебя хочу вытащить, пока не закопали, – в тон зятю ответила Гриппа и взглянула на часы. – Значит, так. Сейчас четырнадцать ноль-ноль. Ты срочно трезвеешь и отправляешься в офис. Я приеду к тебе около шести. Чтобы вся документация, начиная с планов участка и разрешения на строительство и заканчивая последним приходником, ждали меня на твоем столе. Понял?

– Да, – удивленно вытаращился на свояченицу Валерий Юрьевич. – А что ты собираешься делать?

– Для начала посмотрим, что у тебя там творится, а потом будем принимать решение.

Почему-то уверенный тон девушки исцеляюще подействовал на измученного проблемами Валерия Юрьевича. Он как-то приободрился, почти воскрес и с какой-то собачьей преданностью и безграничной надеждой взглянул на Агриппину. Кто знает этих Начинкиных, вдруг Анжеликина сестра поможет?

А Сокольский в который раз поразился повороту событий. Ему уже начинало казаться, что спасение Агриппиной родственника, горе-бизнесмена, дело вполне реальное и даже закономерное. Хотя для него оставалось пока загадкой, как математика и какие-то загадочные аттракторы из ее диссертации помогут в этом преуспеть. Но одно было несомненно – такой талантливой, решительной, нерядовой девушке все по силам.

– Ну что, Агриппина Вольдемаровна, думаю, в свете последних новостей дальнейшее общение с Екатериной Тиховлиз теряет всякий смысл – у барышни твердое алиби, – заговорил Артем, выводя машину с парковки яхт-клуба.

– Не согласна. У нее самой алиби, может, и есть, а вот у ее родственников нет. Это первое. Второе: Тиховлизы семейство дружное, не исключено, что мадемуазель в курсе, чем занимались родители, пока она с чужим мужем развлекалась. А если учесть, что при всей сплоченности данного коллектива каждый в отдельности ради спасения собственной шкуры маму родную продаст, у нас неплохие шансы выяснить, чем занимались супруги Тиховлизы, – наставительно заметила Гриппа.

Признаться откровенно, Артем Георгиевич с удовольствием продолжил бы расследование самостоятельно. Агриппина, при всем обилии у нее продуктивных идей и прочих талантов, все больше тяготила его своим обществом.

Соратница была неординарной натурой, яркой, непредсказуемой и весьма привлекательной. И Сокольский уже начал всерьез опасаться, как бы возникшее во время их совместного расследования уважение к спутнице, и даже порой восхищение ею, не переросло у него в серьезное увлечение. Потому что роман с дочерью шефа мог закончиться для него полным крахом. И карьерным, и личным. Особенно хотелось избежать травм душевных. Артем давно привык жить один, компания Макинтоша его вполне устраивала. Он не хотел перемен. По-хорошему, ему прямо сейчас надо проявить характер и спровадить спутницу домой. Пусть себе барышня развлекается, выкладывая в Интернете компромат на обидчиков, и пишет свою заумную диссертацию. Но…

Но вместо этого Сокольский открыл рот и произнес то, о чем даже и не думал:

– Агриппина Вольдемаровна, а не перекусить ли нам? Тут неподалеку есть неплохой ресторан, и время уже обеденное.

Через полчаса они сидели в ресторане, вдвоем, в уютном, почти пустом зале, разделенные темной полированной поверхностью стола. За окнами раскачивались голые ветви деревьев, сверкала на солнце река, под сводами звучала приятная приглушенная музыка.

– Знаете, чего бы мне хотелось? – неожиданно спросила Гриппа, глядя на своего визави.

Артем непроизвольно напрягся, готовый кинуться на край света за антарктическим льдом, за африканскими изумрудами, за полярной звездой… В общем, за чем пошлют.

– Поехать прямо сейчас в Павловск, погулять по парку. Сто лет там не была. Макинтоша можно было бы с собой взять… – мечтательно проговорила Гриппа.

И вдруг сама испугалась. Что она несет? Что подумает о ней Сокольский? Такой красивый, уверенный в себе и – чужой. Совершенно чужой, с непонятной тоской в сердце повторила про себя девушка. Кто она ему, чтобы возить ее в Павловск? У него наверняка есть с кем прогуливаться по паркам. А Гриппа и так уже вторые сутки ему навязывается, никак отстать от него не может.

И чтобы не вызывать у Сокольского оскорбительного чувства жалости, Агриппина закончила совсем на другой ноте:

– Но развлекаться не время, пора приступать к «благородному» делу шантажа и запугивания.